Заголовок: Очень хороший обычай.
Жанр: рассказ.
Автор: ishii.
Спойлер: Время и место действия очевидно: после уничтожения «водяного» Гагиила флот везет Unit-02 к месту постоянной дислокации. По логике, пока предыдущий рассказ – «Никаких шансов», а следующий – «Dance Macabre».
Распространение: раздел «Библиотека» на форуме «EVANGELION NOT END»
или пишите автору лично на modelyard@mail.ru
Отказ от прав на собственность: Я ни в коем случае не претендую на какие-либо права GAINAX и лично Хидеаки Анно относительно использованных персонажей, характеров, местностей, обстоятельств и прочего. Все мое произведение было создано исключительно в некоммерческих целях.
Аннотация: Кто-то уже поминал всуе в адрес моих опытов выражение «военно-морской триллер». Единственное место, куда военно-морская тема лезет во все поля – это, естественно, морской бой с Ангелом. Но не конспектировать же кусок сериала, так что опять идет заполнение некоей логической дыры между боем и приходом в порт назначения. Ну и попытка заполнения дыры между Аской и Синдзи, в общем-то, не вполне с его стороны удачная.
Герои: many
Рейтинг: PG-13
Тэги: angst, sillyfic, serial, sequel, OOC.
Авторские заметки: И не надо поминать всуе Ларри Бонда! «Машинокомплект» силовой установки авианосца «Хосё» - это не пошедшая в дело начинка французского авианосца, однотипного с «Шарль Де Голлем», с которого «Хосё» частично и писался. А остальное пусть местные Ларри Бонды разносят в пух и прах, главное не цепляйтесь по мелочам. Кстати, почему именно с французским содействием строились IRL китайские атомные лодки? И опять же, с какого разбега IRL советские атомные лодки проекта 670 передавались в аренду (sic!) Индии? Ну, в общем, случаи-то, они разные бывают, как говорил поручик Ржевский.
Еще раз повторюсь: большое спасибо за отзывы и советы участникам форума «EVANGELION NOT END». Цикл «Якорей не бросать» пишется и будет писаться откуда попало, чтобы поменьше лезло прямое цитирование сериала и побольше было небоевых моментов. Стеб просто обязан быть, без него мне скучно, а вам, уважаемые читатели, не интересно.
За сим остаюсь, искренне ваш, ishii
Очень хороший обычай
Пассажир на военном корабле, как ни странно – официальный статус, определяет многие вещи: куда можно ходить, куда нельзя, то, что пассажира можно привлекать к судовым работам по способности, а можно и не привлекать. Собственно, Икари Синдзи в этом отношении колоссально повезло: его никуда не привлекли, в корабельное расписание не включили, просто обычным порядком рекомендовали не маячить в районе боевых постов, постов управления, ну и тому подобное, что сам он, по морскому образованию, должен бы знать.
Прямых запретов для всей их честной компании не стали ставить, потому что Кацураги-сан, несмотря ни на что, в армейской дисциплине понимала. Под ее чутким присмотром Тодзи и Кенске до некоторой степени чувствовали себя учениками начальной школы на экскурсии в музее: «эй, не подходи слишком близко», «не трогай руками», «сюда нельзя», «нельзя, я сказала!». Кенске горевал еще и по временно, как минимум до прихода в порт, конфискованной камере. Аска же, как победительница одного из самых невероятных морских сражений, никаких ограничений для себя знать не хотела, и к ней приставили вестового – матроса приятной наружности, который девушке говорил:
- Сюда не надо, здесь грязно (шумно, не интересно и т.п.).
Их путешествие грозило затянуться. Скорость конвоя, как известно, определяется скоростью самого тихоходного корабля, а сейчас таковым был как раз авианосец «Хосё», флагман «японского Hochseeflotte» [1], «корабль престижа». Япония держала фигу в кармане по отношению ко всему остальному миру еще, как минимум, со времен «черных кораблей» коммодора Перри, и возможность создать свою авианосную ударную группировку, хотя бы и с помощью и под эгидой ООН, была воспринята как однозначное благо. Хотя это было и дорого, и получилось, по большому счету, кое-как.
Опыта строительства кораблей крупнее эсминца у самих не было, отдавать все заказы на постройку на сторону означало в первую очередь кормить чужих рабочих, потому что при судостроении как минимум три четверти расходов – это оплата рабочей силы. Поэтому решили строить флот дома, пусть по компиляции чужих проектов, с частично чужой, но отработанной и желательно лицензионной начинкой. Так появились на свет корветы «русской серии» типа «Мацу», одна-единственная атомная подводная лодка-«охотник», и этот самый «Хосё». Корабль был больше тяжелых авианосцев Второй Мировой войны, но по современным меркам оказался весьма средненьким. Авиакрыло не более 40 машин, планировалось сменное по обстоятельствам – ударное, ПВО, «комбинированное для миротворческих миссий», но получилось каждой твари по паре.
Ядерная силовая установка, естественно, поставленная «машинокомплектом» из Франции, 26 узлов в тихую погоду. Радары американцы, естественно, лицензировали, но БИУС [2], которая должна была объединять все данные в единую систему и обеспечивать информационную сеть между авианосцем, кораблями сопровождения и авиацией, не дали. Самим систему такого класса разрабатывать, а главное – отлаживать, было слишком долго. Плюнули на «большую дружбу» с дядей Сэмом и купили БИУС у французов же, а те долго и с руганью стыковали свой «Зенит 8» с американской электроникой в экспортном же варианте, узнав о ней много нового и интересного.
А теперь этот гордый флагман шлепал с парадной скоростью едва 8 узлов, в сопровождении океанского буксира, потому как «Евангелион» Unit-02, вылезая на него после боя, умудрился помять не только полетную палубу, но и винторулевую группу. То, что произошло, мягко называлось «смещение линии правого вала», а в переводе на обычный язык, с учетом реального положения дел, вал был согнут в дугу. Соответственно, руль «лево на борт», «левой машине – полный вперед» не получилось, а пришлось долго подбирать ходовой режим и, в конце концов, ошвартовать с правого борта «Хосё» океанский буксир-спасатель.
Американцы предлагали перегрузить Unit-02 на своего флагмана «Rainbow», ехидно напоминали, что надо было сразу базироваться на него и начинать операцию с него…. Хорошо бы было только знать, что нападение Ангела вообще случится. Что-то подсказывало Синдзи, что это нападение не было запланировано Ангельской братией вообще, может быть, за одной отдельно взятой «Евой» охотилась эта «рыба». А возможно, что-то интересное Рёдзи Кадзи увез с собой – вот только бы знать, для кого более интересное, для NERV или для этой зверюги?
Время и место подумать у главстаршины [3] Икари имелось. Поскольку штаб перебрался с флагманского авианосца на корабль управления «Катори», совершенно не поврежденный и сохранивший полный комплект средств связи, освободился целый ряд предназначенных только и исключительно для него кают. Так что нижний чин мог наслаждаться невиданной по званию роскошью – одноместной каютой, пусть и тесной, фактически железным шкафом для человека, без иллюминаторов, вентиляция только искусственная. В этом шкафу был еще железный же шкаф для вещей, в нем прописался аккуратно сложенный плагсьют, в котором Синдзи был в бою, совершенно пустой малый чемодан, а ночью обитала экстренно пошитая, а более подогнанная форма – «синяя рабочая».
При вежливом подходе к вестовому лейтенанта Лэнгли Аски Сорью удалось добиться, чтобы тот приносил завтрак-обед-ужин в каюту. Выходить категорически не хотелось – чужая машина мстила, мстила чужаку за то, что тот приказал или попытался приказать – себе, «ноль-второй» или Аске:
- Ewa-Zwei, auf den Feind anrennen und zum Zerstoren bringen!
После боя кто-то, кажется, даже Аска, вытащила его из капсулы под руки, под ним расплывалась лужа LCL и крови, во рту вкус желчи. «На палубу вышел, а палубы нет – вся палуба в трюм провалилась». Аска орала:
- Hundedreck! Ты изгадил мне всю кабину! Ты… Verflucht [4] Синдзи! Попробуй только у меня подохнуть!
Синдзи тогда только показал «фак» в неизвестном направлении и отрубился.
А сейчас, чтобы забыться, он листал учебник немецкого языка, заложенный несколькими листами бумаги, и изредка заглядывал в разговорник. Занятие это было совершенно бесполезным, поскольку лейтенант Лэнгли владела японским языком, как родным, а немецким, возможно, даже хуже, чем он английским. Но иначе, иначе – чужая машина мстила, напоминала чужаку, как был выигран этот бой, что есть цена победы. И скольких людей убили лично они, когда красный Unit-02 прыгал по кораблям, сминая вертолетные площадки, надстройки, орудийные башни. Надо было добраться до «Хосё», где были запасные батареи, где была сила их машины, а в это время проклятая помесь манты с крокодилом разбиралась, что же ей, собственно, нужно, уничтожая корабли просто походя, а теперь картины этого всплывали с кинематографической четкостью.
Силуэты и фотографии кораблей из справочников и определителей, строчки тактико-технических характеристик, последние строчки, на разных языках – у них были справочники на самых разных языках, но последней строчкой стояла всегда одна и та же – «Экипаж: офицеров … матросов …». Цифры начинали обратный отсчет, то быстрее, то медленнее, затем норовили складываться, трехзначные, четырехзначные, пятизначные итоги. «Эсминцы типа «Татибана» фактически представляют собой развитие типа «Макикумо» с заменой… на отечественные аналоги… носовая артустановка «ОТО-Мелара» заменена на «Мицубиси Тип 16»»… Это был именно сам «Татибана», у него было отмеченное во многих справочниках характерное расположение навигационных радаров. Ангел прошелся своим гребнем как раз под башней, детонировали артпогреба, погреба зенитных ракет, взорвались котлы, корабль уходил под воду почти вертикально, корма встала, как надгробный камень – о, совсем ненадолго, винты еще вращались, значит, кто-то был некоторое время жив во внутренних помещениях корабля. Как раз тот случай, когда живые могли завидовать мертвым…
Конечно, военный моряк и должен быть готов погибнуть в море. Но почему-то во всех гражданских головах героическая гибель в море ассоциируется до сих пор с бравыми комендорами, которые стреляют, пока вода не зальется в дула орудий, и корабль уйдет под воду, и последним уйдет под воду его гордый флаг. А корабли гибли иначе – черпали воду бортами, предварительно измучив команду надеждой, что крен не смертелен, и опрокидывались, оставив всех, кто не успел выскочить наружу, более или менее мучительно задыхаться в затапливаемых отсеках. А он бы смог? Отбросив теорию, а, Икари, ты бы смог вот так вот, когда все вокруг встало с ног на голову, боевой пост заливает водой, когда ясно, что жить им осталось – а неизвестно сколько, - прожить это время достойно, что бы ты делал?
А в том бою Синдзи видел себя только бесполезным балластом, единственное, на что его хватило – думать по-немецки, твердить про себя единственную известную ему подредактированную к случаю фразу. «Ева-Два, броситься на врага и уничтожить его». Его сомнения и тягостные раздумья прервала Аска собственной персоной. Она так и щеголяла в контактном комбинезоне в обтяжку, используя нейрозажимы как заколки для волос, и казалась себе неотразимой, да в сущности, таковой и была.
- Вот ведь дурак, а еще числишься по военному флоту! Тебе выпал шанс побывать на самом лучшем японском авианосце, и вместо того, чтобы как следует здесь все осмотреть, сидишь в своей норе, как… как корабельная крыса. Тодзи с Кенске на пару здесь все облазили, правда, их много куда не пускают, но тебя со мной пустят куда угодно. Так что пошли, и никаких возражений, и считай это приказом старшего по званию!
«Ну и дает девочка, резко же она стала реализовывать данное авансом лейтенантство», только и успел подумать Синдзи, резко увлекаемый Аской, она бежала за своим вестовым наверх, наверх. Как ни странно, после всего своего достаточно мутного состояния парень резво бежал по трапам – ведь по трапам можно было только бегать. Впрочем, лифты никто не отменял, и они оказались в святая святых корабля – на ходовом мостике.
Кажется, Аска уже успела там облазить все, что можно и немножко из того, что нельзя, а сейчас нацеливалась на рулевую колонку. Вестовой устало объяснял ей принципы навигации, привлекая на пальцах начальный курс плоской тригонометрии. Синдзи же в присутствии большого количества народа, по большей части в офицерских чинах, чувствовал себя более чем неловко. Он постарался занять место в известной степени парадоксальное – чтобы с него наилучшим образом просматривался мостик, а находящиеся на нем люди его не особенно замечали. Но место это было занято человеком с самой собачьей должностью на корабле, старшим помощником, коммандером [5] Ясуда. Если командир корабля – «первый после бога», то старший помощник отвечает за все или почти за все, и зачастую является в каждой бочке затычкой. В уставе даже было отмечено, что частое оставление корабля несовместимо с должностью старшего помощника, и иногда офицеры, вспоминая некое событие, могли сказать: «Это было еще до крайнего схода старшего на берег». Надо было потихоньку сваливать по стеночке, увертываясь от начальственного взора.
В пользу могло быть только одно обстоятельство: Икари-младший знал этого человека, хотя бы заглазно, но знал. Вполне естественно, что старпом флагмана японского флота был личностью известной, он был отмечен в разнообразных справочных изданиях типа «Кто есть кто в Японском флоте», но у Ясуда-сан был на груди тот же «якорек», что и у Синдзи. Когда-то коммандер Ясуда звался «великолепным мальчиком», да и сейчас равные по рангу офицеры могли в приятельской беседе вспомнить начало его флотской карьеры. Естественно, в книге выпускников школы юнг, где в обязательном порядке отмечали окончивших курс с отличием, был его портрет.
Коммандер тоже до известной степени признал своего. Проявление корпоративной солидарности – очень хороший обычай, не так ли?
- Главстаршина Икари, прекратите полировать спиной переборку и отставьте свой убитый вид! Я, до известной степени, понимаю ваше… ладно, Синдзи-кун, мне много рассказала твоя начальница, а остальное я вижу сам. Первое. Ты считаешь, что в бою на той машине был бесполезным балластом. Второе. Ты считаешь себя, в слишком большой степени, ответственным за наши потери. И, кажется, сейчас прячешь глаза, потому что, по твоему собственному мнению, изувечил наш «Хосё», красу и гордость японского флота. Я прав?
- Так точно, - только и сумел выдавить из себя помянутый главстаршина Икари.
- Ладно. Я рекомендовал капитану Кацураги пока не искать встречи с тобой, тем более что сама она наверняка заблудилась бы в корабельных «шхерах», где ты норовил по обычной кадетской привычке прятаться от начальства.
Если бы старпом знал, что я делал в «низах», интересно, одобрил бы он мои действия, - думал Синдзи. А, впрочем, известно, кто может быть хуже дурака – дурак с инициативой.
- По первому вопросу, - продолжил старпом, скрести руки на груди, - мне доложила капитан Кацураги, что ты неким неясным ни для нее, ни тем более для меня образом облегчил мастер-пилоту Лэнгли управление машиной. Не как опытный инструктор, тут что-то другое, но вот мне хотелось бы знать, откуда ты взял, совершенно не зная немецкого языка, тот приказ, что твердил всю дорогу.
- Про слова «броситься на врага и уничтожить его»? Это был слегка подредактированный приказ адмирала Тегетгофа перед Лисским сражением. Только там было «потопить», а эта тварь…
- Ясно. Вот и рассказывай потом о пользе изучения военно-морской истории. Так вот, этот объект класса «Ангел», так, кажется, их у вас называют, уже получил имя собственное – Гагиил. Думаю, оно, по его акульему образу действий, вполне подходит.
- По второму вопросу, - с довольно странной интонацией продолжил Ясуда-сан, - тебе должно быть известно, что без потерь не обходятся даже большие учения, а тем более такая война, тем более что бой был выигран, самый странный военно-морской бой в истории, да. А наш авианосец теперь сможет гордиться, что на его борту базировалась самая необычная боевая машина на свете. Так-то.
Вот это номер, чтоб я помер, - только и успел подумать Синдзи. Интересно, это Ясуда-сан решил его утешить или таково было общее мнение кают-компании?
А старпом решил, кажется, высказать еще и личное наблюдение:
- Твоя подружка, Синдзи-кун, конечно, красива во всех… хм… отношениях, и, несмотря на юный возраст, стреляет глазами слишком уж прицельно. Да и костюмчик у нее, как она утверждает, форменный, слишком уж вызывающий, и понятно, что вызывающий. Ты ей намекни по-дружески, чтобы вела себя попроще, а то именно из-за таких вот особ и рождаются глупые россказни, что женщина на корабле – к несчастью.
Аска, оказывается, слушала весь этот разговор достаточно внимательно. Похоже, она была несколько удивлена тем вниманием, которое высокий чин уделил ее скромному сослуживцу. Равно были удивительны и некоторые факты, которые до нее довести никто не удосужился, а ей самой до них дела не было. Последняя же сентенция вызвала в ней ядовито-иронический взгляд на Синдзи – тоже мне, нашли приятеля! Но, по крайней мере, ей хватило ума промолчать.
И тут этот «приятель» с несколько даже заговорщицким видом отвел Аску под локоток подальше в сторону и сказал:
- Останься, пожалуйста, после обеда в своей каюте. Тут есть одно дело…
- Ты что, дурак? Не рановато ли стал назначать свидания?
- А тебе еще комбинезончик не надоел? Может быть, лучше приодеться по здешней моде?
Естественно, ключевые слова «приодеться» и «мода» оказали на девушку свое естественное значение. Она даже не стала интересоваться, почему Синдзи принял такое участие в расширении ее гардероба, а только спросила:
- Так ведь это придется идти к портному или как это здесь называется, снимать мерки, когда же все это будет готово?
Простую истину, что военная форма бывает только двух размеров, слишком велика и слишком мала, лейтенанту бундесвера Лэнгли тоже не довели.
- Ладно, пока. Я побежал.
- Эй, ты куда?
- По своей программе. Экскурсия по низам.
И кинулся Синдзи бодрой рысью сначала в свою каюту, как ни странно, за учебником немецкого языка. Следующей точкой путешествия была канцелярия.
- Ну что, спроворили?
Вместо ответа писарчук протянул парню небольшой синий конверт плотной бумаги:
- Смотри!
- О! Что надо!
- Ну, давай, что обещал!
Дело обстояло просто: Аска на корабле пользовалась изрядной популярностью, а фотографий ее сделать было никак нельзя по причине запрета простым смертным иметь на борту фотоаппараты и видеокамеры (что уже успел почувствовать на себе Кенске). Соответственно, пытались разжиться ее рисованными изображениями, а позировать это рыжее явление природы было попросту не заставить. Вот тут-то Синдзи и выручил имеющийся у него, не столько природный, сколько выработанный в кадетке, навык рисования по памяти. Сейчас он выкатил пред светлые очи местных канцеляристов заложенные в книгу несколько пар вполне однотипных карандашных картинок формата А5. На первой картинке пары была изображена в полный рост «Ева» Unit-02 с Аской на руке, наподобие лилипутки на руке Гулливера. На второй, собственно, рука «Евы» со стоящей на ней Аской – плагсьют в обтяжку, волосы живописно растрепаны. Соотношение размеров человека и «Евангелиона» было малость нарушено, но пришлось работать по обывательскому принципу «сделай мне красиво».
В отплату за довольно попсовые картинки в канцелярии выдали вполне серьезный знак «За дальний поход – Надводные силы» и мало того – с полагающимся удостоверением.
Дальше, дальше, рысью, рысью. Корабельная мастерская. Здесь на самом деле черта лысого сделают, а могут и из японской любви к искусству и мелкой работе блоху подковать, но так, что она, в отличие от той русской, прыгать не перестанет. Соль шутки тамошнего слесаря про русскую подкованную блоху Синдзи так и не понял, но был уверен, что заказ его выполнят от всей души. А заказом был знак в настоящее время менее официальный, но, тем не менее, к случаю весьма подходящий. Это был немецкий знак «За подводный бой», естественно, с заменой свастики на ООН-овский «глобус», выполнен он был душевно, и что самое странное – сверх обещанного ребята свое бронзовое изделие еще и посеребрили! Подводная лодка и венок из дубовых листьев сверкали просто нестерпимо.
- А не облезет?
- Обижаешь, парень!
- Так, кто занимался – всем по паре открыточек.
Сюжеты были несколько иного свойства, чем в канцелярии: не стоило слишком уж повторяться. Аска, опять в своем комбинезончике в обтяжку, стоит, опершись на какую-то едва намеченную тумбочку, в руке роза. На вторых картинках каждой пары Аска-тян имела тот же вид, что и при первой встрече с Синдзи: стояла в развевающемся на ветру платье. Гонорар, если так можно выразиться, здешнюю компанию удовлетворил, так что можно было двигать к Мисато за разрешительными резолюциями, дабы превратить полученное изделие из простого значка во что-нибудь более существенное. Так, она либо в своей каюте, либо читает своим нынешним подопечным очередную лекцию об особенностях корабельного распорядка.
Так и есть – Айда и Судзухара в ее каюте, Мисато, кажется, читает им лекцию, но более интересного свойства – о восстановлении японского флота после Второго Удара. Синдзи, с озабоченным видом, отвлек ее от этого занятия и положил перед ней две бумажки.
- Так, «не имею возражений против ношения указанного знака отличия…» А ну-ка покажи!
И парень явил на свет знак «За подводный бой», на который воззрились с интересом все присутствующие, было совершенно очевидно, кому он предназначен, но совершенно неясно, откуда взялось это практически ювелирное изделие.
- Серебро?
- Увы. Бронза серебреная. Вы лучше вторую бумагу посмотрите.
- Так. «Ходатайствую о восстановлении статута…» Еще интереснее. Понятно, чем дело пахнет. Ну ладно, - Мисато поставила утвердительные резолюции на обеих бумагах, ходатайство оставила себе и пожелала удачи Синдзи. Тот выскочил за дверь, сопровождаемый обалдевшими взглядами школьных приятелей. Оставался еще предпоследний пункт программы.
Строевой квартирмейстер хозсклада в свое время заверил Синдзи, что все будет готово «как раз после обеда». Понятие «после обеда» могло включать в себя и послеобеденный отдых, когда команду официально не рекомендовалось привлекать к тяжелым работам. Все равно, не стерпел и двинул на встречу с очередным благодетелем. Кажется, его идея оплаты всевозможных неофициальных услуг продуктами своего «художественного таланта» была что надо, и если здесь все выгорит – точно получается очень хороший обычай.
Выгорело. Нужный ему человек, в достаточно благодушном настроении после обеда, был на месте. На корабле с экипажем почти в две тысячи человек есть не только штатные портные, но и штатные хорошие портные. Им пошла последняя партия портретов, наверное, в наибольшей степени техничная, потому что рука парня к тому моменту была набита. Но фантазия была исчерпана, все вышло пошловато – Аска была изображена в древнегреческом стиле, наподобие Афины Паллады – этакая воительница полу-божественного облика.
At last, but not at least [6]. Летняя тропическая форма и «синяя рабочая», к сожалению, без лейтенантских знаков отличий.
- Извини, парень, но дамочка эта, при всех достоинствах, по нашему флоту не числится, и как только ее флотским лейтенантом увидят – выйдет скандал, в первую голову мы по шапке получим.
Работа и так была достойна большой благодарности: тамошние швецы подогнали по размерам Аски, данными Синдзи на выпуклый военно-морской глаз, запрошенную форму. Если кто-нибудь скажет, что при армейском строгом учете ни одна тряпка со склада без подписанной бумажки не уйдет, плюньте ему в глаза. Под имевшие место быть чрезвычайные события списывалось все, что можно было втихую списать, главное было особо не зарываться. Естественно, большинство «замыленных» материальных ценностей предназначалось отнюдь не для личного потребления, а создавались сверхнормативные неучтенные запасы, которыми можно было делиться за известное вознаграждение. Это были не товарно-денежные отношения, скорее бартер, возведенный в абсолют. Сами представители военно-складской братии считали, что такое положение есть очень хороший обычай.
Поэтому добыть известное количество форменной одежды было несколько проще, чем значок «За дальний поход», который выдавался, вообще-то, с санкции командира, хотя и по спискам. Синдзи тогда пришлось аккуратно подделать подпись левой рукой, получилось очень похоже, пришлось подделать еще две на маловажных, впрочем, документах. Это придало первой фазе операции даже какой-то рисковый шик. Ах, если бы парень знал, как здорово ему придется поиграть в военно-бюрократические игры! [7]
С ботинками получилось просто: нога у полу-немки Аски была вполне приличного размера, судя по плагсьюту, главное было не пролететь с подъемом. А вот с трусиками вышло не очень: не было у здешних спецов опыта по пошиву женского белья. Ладно, две тельняшки, носки, все это заняло вместе с отличительными значками малый чемодан, подписанный «Личные вещи лейтенанта Сорью Аска Лэнгли». Книжка временно пошла туда же. Надо завершать программу, это, конечно же, самое сложное.
- Разрешите?
- А, это ты, Икари-кун? Судя по этому чемоданчику, у тебя все готово!
Аска, с некоторым даже удивлением, прочитала надпись на крышке чемодана, открыла…
- Ой! И это все мне?
- Ну не мне же!
- И даже… ой… интересно как, а это что за значки?
И пришлось объяснять этой девочке с горящими глазами, что значки эти добыть было едва ли не сложнее, чем все остальные вещи, что это есть официальные знаки отличия, которые нигде не купишь, и прилагаемые к ним документы лучше не терять.
- И как же их носить?
- При мундирной форме одежды, с левой стороны груди, вот здесь, - Синдзи указал прямо на груди Аски, где это «здесь и здесь», только лучше дай я сам прицеплю, здесь винтовое крепление.
- Так вот зачем ты затеял всю эту эпопею, извращенец – чтобы лапать меня за грудь! А еще я слышала, что за все это ты расплачивался картинками, где я была нарисована в самом непристойном виде!
- Я ни в коей мере не настаиваю на штатном образе крепления. Вы можете приказать своему вестовому добыть двухсторонний скотч. А слухи о непристойном характере помянутых вами картинок сильно преувеличены. Разрешите идти?
Аска поразилась странной перемене, как будто тумблер переключили: только что перед ней стоял смущенный мальчик, который изо всех сил хотел понравиться, а сейчас – нижний чин, допустивший панибратство в общении с офицером и отошедший на уставную дистанцию в отношениях.
- Разрешите идти? – еще раз переспросил главстаршина Икари, и, так и не дождавшись ответа, вышел, тихо-тихо затворив за собой дверь.
Он засел в своей каюте, по принципу «мавр сделал свое дело – мавр может уходить». Что мог, он сделал – до известной степени отвлек рыжую от беготни по кораблю, в любом случае, даже при таком вот ее отношении к происшедшему, доставил ей развлечение. Да и сам по любому промялся, отвлекся от грустных мыслей, в меру набегался и устал. После обеда, в конце концов, полагался отдых, вот Синдзи и наладился поспать. И главное, не дали – только задремал, в дверь кто-то тихонько постучал. По корабельным делам вроде беспокоить его не должны, значит, однозначно из своих кто-то.
Интересно, кто это? Неужели Мисато пришла читать утешительные рацеи? Или мальчишки-одноклассники пришли поприкалываться? Оставалось только резко одеться и сказать:
- Входите, пожалуйста.
Вот уж кого в последнюю очередь он ожидал увидеть, так это Аску. Вид у нее был смущенный, в руках чемодан, сама в «синем рабочем», форменка не по уставу заправлена в брюки.
- Син-тян, извини, ты так старался, а я, я не знала, ты, ну, в общем…
- Лэнгли-сан, во-первых, форменку навыпуск носят, а во-вторых, у вас что, так и не получилось закрепить знаки отличия?
- Никак, такое неудобное крепление, я побоялась все испортить, а ты так странно и непонятно ушел, я не успела ничего даже сказать.
И тут Аска совершенно неожиданно стянула с себя форменку, успев только добавить:
- И главное, там такие прикольные полосатые маечки. Ты прикрепи это все, как надо, и, в общем, все равно спасибо.
«Да, женщины – точно другой биологический вид», только и думал Синдзи, закрепляя «значки» на свои места.
Лейтенант Лэнгли наконец в полной мере насладилась обновкой, одернула форменку щегольским напуском, достала карманное зеркальце и только мечтательно протянула:
- Интересно, что бы сказал мой Рёдзи! Правда, интересная вариация на тему сейлор-фуку?
Что же, объяснять ей, что японская военно-морская форма и сейлор-фуку имеют общие корни в виде британской же военно-морской формы? Очень нужны ей такие лекции. Тем более что Аска, кажется, имела возможность убедиться в том, что слухи о непристойном характере ее изображений, пошедших в оплату за ее нынешний гардероб, безобразно преувеличены. Скорее всего, они распространялись завистниками, у которых не нашлось ни таланта срисовать ее с готовой картинки, ни приятелей, способных на это. Три рисунка, которые Синдзи сделал только и исключительно для себя, остались вложенными в учебник немецкого языка, а книгу-то он забрать не успел. И теперь Аска оставалась в сомнении, который из них попросить для себя.
Может быть, этот, где Синдзи-кун пытался поймать ее «лица не общее выраженье» и набросал несколько эскизов? Или этот, где она была изображена в романтическом ключе, в виде носовой фигуры старинного парусника? А этот, где она стоит в простом платьице вполоборота на палубе, опершись об это ограждение, как его, леер? И смотрит на плывущий по воде венок, лицо, в общем, какое-то печальное, ей не очень-то свойственное. Вместо подписи – какие-то цифры. Впрочем, ее раздумья были прерваны:
- Аска-тян, бери все, в крайнем случае останется память. А то Айда с Судзухарой выклянчат, если узнают, а у тебя попробуй-ка забери.
- Син-тян, ты все-таки дурачок. Столько для меня сделал за просто так, и даже не ждешь простого «спасибо». Я после твоего разговора с Ясуда-сан все же навела справки у Мисато, что он имел в виду под фразой «непонятным образом облегчил управление машиной». Ты по любому добавил мне не меньше трех процентов синхронизации! Это, наверное, потому, что ты думал по-немецки, не зная, ну, почти не зная языка. И главное, думал то, что надо. Это что-то!
- Это не «что-то», это все не стоящая случайность.
- Вообще-то, случайности бывают в плохих романах. Так что не валяй дурака, Син-тян, и не умирай от скромности, пожалуйста. Так что выношу тебе благодарность с вечным занесением в память!
Вот ведь, не может обойтись без приколов….
- Слушай, а на третьем рисунке, я, в общем, поняла, но что там за цифры вместо подписи?
- Это координаты места боя, я переписал их у младшего штурмана. Их уже объявили международными «координатами памяти», с этого момента все корабли мира, проходя там, должны отдавать почести погибшим…
- Да, - отозвалась Аска и неожиданно процитировала по-немецки:
Kein Zeichen, kein Kreuz wird, wo wir ruh`n
Fern von der Heimat, melden… [8]
Синдзи понял ее через слово, кажется, она тоже немного задумалась о цене их победы. Девушка как бы отозвалась на его мысли:
- Мы, конечно, победили, но всех, кто остался там, надо помнить.… Эти «координаты памяти» - очень хороший обычай.
Примечания:
1. «Флота открытого моря»
2. Боевая информационно-управляющая система
3. Я, как и ранее, взял на себя наглость использовать кое-где русские (советские) военно-морские чины, дабы не морочить читателям голову тонкими отличиями между званиями, например, «петти-офицер» и «уорент-офицер»
4. Пара немецких ругательств
5. По-нашему это капитан второго ранга. Но слово понравилось.
6. И наконец, но не последнее (по значимости) (англ.)
7. Описано в рассказе «Окаянные дни»
8. «Ни знак, ни крест не укажет, где мы покоимся вдали от Родины…» (нем.) - строчки стихотворения Рудольфа Грейнца «Der „Warjag“», ставшего в авторизованном переводе на русский язык текстом известной песни.
