- Вызываю русского командира… - Рейн закашлялся, не закончив фразу. В горле пересохло.
- Может, хватит уже? – сказала Элен, - Если бы они хотели ответить, то уже давно ответили бы.
- Но если мы не добьемся от них согласия на переговоры – нас могут атаковать в любую минуту.
Элен бросила взгляд на экран радара и вздрогнула.
- Ты накаркал, Рейн.
- Что такое?
- Посмотри на радар.
- Мой радар вышел из строя во время последней схватки. Так же как система наведения ракет и бог знает что еще.
- Две воздушные цели, - сказала Элен, - Приближаются с запада, дистанция двадцать миль и быстро сокращается. Они летят прямо на нас! Они знают, где мы! Наводятся по радиосигналу. Вот тебе и ответ от русских!
- Может, это американские самолеты?
- Летящие со стороны побережья, захваченного врагами?
- Проклятье! Элен, у тебя-то ракеты есть?
- Ракеты есть, толку от них нет – крышку контейнера заклинило. Если я попытаюсь выстрелить, они взорвутся прямо у меня над головой, - ответила Элен, - Попробуй обратиться к ним по радио, может, они хотят только выяснить – кто мы такие.
Рейн послушно зачитал свое радиообращение еще раз, добавив пару фраз специально для пилотов истребителей. Вместо ответа в эфире послышались голоса русских летчиков:
- Kasatka dva, eto Kasatka odin. Viju dve boevye mashiny. Zdorovye gromadiny, vrode nashih Titanov. Zahodim na cel', atakuem s distancii pyat' tysyach. Kak ponyal, Kasatka dva?
- Ponyal tebya, Kasatka odin. Gotovlyus' k atake.
- Ты слышал, Рейн?! – воскликнула Элен, - Они собираются атаковать первыми!
- Слышал, - ответил Рейн, - А вот они, похоже, меня не слышат…
- Черта с два! – прервала его Элен, - Они переговариваются между собой на той же частоте, на которой ты передавал обращение! Они все слышали, но, несмотря на это, атакуют! О каких переговорах теперь может идти речь?!
- Успокойся, Элен, - сказал Рейн, разворачивая свой Страж к приближающимся МИГам, - Возможно, это недоразумение. Пилоты могли получить приказ атаковать нас до того, как мое обращение дошло до их командира. Или они действуют по своему усмотрению.
- Хорошо, и что же нам делать? Помахать им ручкой и попросить не стрелять? Они же сначала взорвут нас к чертям, а потом станут разбираться!
- Оставайся на их частоте, но не обнаруживай себя, - распорядился Рейн, - Смотри на радар, скажешь, когда до них останется три мили. А потом делай, как я.
Пилот ведущего МИГа с позывным "Касатка-один" снял предохранительную скобу с кнопки пуска. Под брюхом истребителей замерли в ожидании продолговатые серые цилиндры противокорабельных ракет с трехсоткилограммовыми боеголовками – чуть ли не единственное имеющееся в распоряжении русских оружие, способное уничтожить шагающий танк одним попаданием.
Пилоту никогда раньше не доводилось атаковать боевые машины, похожие на ту, что он удерживал сейчас в центре прицела, но он не сомневался, что огромный заряд взрывчатки сделает свое дело. Хотя у них не было прямого приказа атаковать цели, "Касатки" не собирались рисковать и выжидать – не откроет ли противник огонь? К чему это нелепое благородство? Идет война, а тут хорошо смеется тот, кто стреляет первым. Пилот мягко потянул спуск, но в то же мгновение его ослепила яркая вспышка, словно раскаленными иглами ткнули в глаза. С криком ослепший пилот инстинктивно прижал обе руки к лицу, забыв о стекле шлема и об управлении самолетом. Истребитель тут же вышел из-под контроля, клюнул носом и устремился к земле.
Рейн дал лазерный импульс по второму истребителю, но тот качнул крылом и выскользнул из прицела. В стороны от самолета рассыпались тепловые ловушки, в панике пилот не сообразил, что по нему бьют лазером. Через секунду к Рейну присоединилась Элен, выпустив навстречу МИГу длинную очередь из минипушек.
Несмотря на попадания и потерю ведущего, "Касатка-два" все еще держался на курсе атаки. Но теперь он рыскал из стороны в сторону, так что поразить кабину пилота, целясь "на глазок", было почти нереально, а попадания в носовую часть фюзеляжа и крылья не могли мгновенно вывести самолет из строя.
МИГ был уже так близко от Стражей, что Рейн отчетливо видел, как громадная ракета отделилась от фюзеляжа и на секунду, прежде чем должен был включиться ее реактивный двигатель, зависла в воздухе. Повинуясь шестому чувству, Рейн сместил прицел на толщину паутинки ниже и выстрелил. Лазерный импульс пробил боеголовку ракеты, и она сдетонировала. Истребитель исчез, поглощенный огромным огненным шаром. Затем его дымящиеся обломки, кувыркаясь, полетели вниз. Оба МИГа, целый с ослепленным пилотом и подорвавшийся на собственной ракете, рухнули на землю одновременно.
- Получили, ублюдки? – злорадно произнесла Элен на той же частоте, на которой они пытались связаться с пилотами, - Будете знать теперь на что мы способны!
- Тише, Элен, - попросил ее Рейн, - Возможно, нас слышат. А я все еще не оставляю надежды вступить в переговоры. Нашу миссию никто пока не отменял.
- Что ж, валяй, обратись к ним еще раз. Может, потеряв пару истребителей, русские воспримут твои слова более серьезно.
Стражи успели пройти всего милю, когда в эфире раздался голос, почти безупречно произнесший по-английски, без тени гнева или других эмоций:
- Пилотам американских шагающих танков: продолжайте движение в прежнем направлении. Двигайтесь к озеру Уолкер, до него осталось недалеко. Вам гарантирована неприкосновенность, при условии, что вы не станете атаковать наши войска.
- Prinyato! – тут же ответил Рейн.
- Двигайтесь к озеру Уолкер, - повторил полковник Григорьев, - Мы встретимся на восточном берегу.
- Vy komandir… vsey armii, chto nahoditsya zdes'? – с трудом подбирая нужные слова спросил Рейн.
- Я полковник Александр Григорьев, командир специального подразделения следующего поколения "Доспех". Я обладаю всеми полномочиями для ведения переговоров. И ради бога, говори по-английски. Твой русский режет мне ухо, а я хорошо понимаю ваш язык.
- Это не мой родной язык, - сказал Рейн, с облегчением переходя на английский, - И я представляю здесь не армию и не правительство Соединенных Штатов. Я гражданин Нидерландов, нейтральной по отношению к Российской Империи страны.
- Увы, не могу сказать, что представляю здесь Российскую Империю, - вздохнул Григорьев, - Но это не важно. Мы обсудим детали при встрече.
- Как я найду вас, когда мы прибудем к озеру?
- Ты увидишь. Кстати, кто это "мы"?
- Я и… - Рейн на секунду запнулся, - …мой заместитель.
- Вот как? Он тоже представляет нейтральную сторону?
- Это не имеет значения.
- Ладно, парень, поспеши. Мы не будем ждать тебя вечно.
Рейн переключился на частоту связи между Стражами и обратился к Элен:
- Когда прибудем на место, сохраняй молчание, пожалуйста, - попросил он, - Ни слова, пока я не скажу. Даже на нашей внутренней частоте.
- Почему? – удивилась Элен, - Не хочешь, чтобы они поняли, что я девушка?
- Не в этом дело. Просто предоставь вести переговоры мне.
- Ты мне не доверяешь?
- Конечно, доверяю, Элен, что ты такое говоришь? Я сражался плечом к плечу вместе с тобой, и я знаю, что могу доверять тебе в бою. Но сейчас мы не собираемся драться. Пришло время разговоров. А ты… прости, но иногда ты очень остра на язык и несдержанна. Русские могут спровоцировать нас, ты грубо ответишь, и переговоры пойдут прахом. Так что говорить буду я. Считай, что это приказ. А ты стой рядом, помалкивай, но ушки держи на макушке.
- Ладно, Рейн, - согласилась Элен с зарождающимся в душе нехорошим предчувствием, - Как скажешь, командир.
Солнце клонилось к закату, отражаясь в зеркальной глади озера. Тени тянулись по обезображенному огромными ямами берегу. Эти ямы остались после того, как тут прошли Титаны под командованием полковника Григорьева. Они медленно заполнялись водой, но природа надолго сохранит эти уродливые отметины, словно шрамы на теле.
Операция русских войск на территории Соединенных Штатов длилась всего один день, если считать ее началом высадку на побережье. Но она стала, вне всяких сомнений, самым впечатляющим и быстротечным блицкригом в истории войн. Никогда еще ни одна армия не могла продвинуться столь далеко за столь короткое время, и избежать при этом окружения и уничтожения.
Полковник Григорьев гордился уже достигнутыми успехами и не боялся возможных грядущих боев. Он свято верил в несокрушимую мощь и непреодолимую силу Титанов. Он верил в каждого из бойцов своего отряда. Он верил в себя. Но вот вера в оставшееся на родине командование, пославшее их на столь опасное задание, за последние часы серьезно поколебалась.
Нет, не потому, что миссия граничила с самоубийством, а Григорьев дорожил своей жизнью. Он шел на этот риск с хладнокровием самурая и фатализмом буддиста, хотя с детства был воспитан в традициях православия. Но долг есть долг, и иногда нужно пожертвовать чем-то или кем-то ради достижения более важной цели. Полковник любил войну не больше, чем человек может любить смерть и несчастья. Но он отдавал себе отчет в том, что хотя не может повлиять или изменить решение командования сначала поднять мятеж в Российской Империи, а затем претворить в жизнь операцию по уничтожению американского ракетного щита, в его силах свести потери с обеих сторон к минимуму и закончить войну как можно скорее.
Однако с момента высадки и первого столкновения с американцами и вплоть до настоящего момента его терзала одна и та же мысль: "Не совершаем ли мы ошибку?" Он шел по чужой земле, терзая ее сталью и огнем, одерживал победу за победой, но искренне недоумевал: "Неужели не нашлось другого способа?" Да, на брифинге ему объяснили всю важность операции, как военную, так и политическую. Тогда Григорьеву и самому казалось, что лишить противника щита, чтобы он не мог воспользоваться мечом – разумная идея. Но одно дело доводы генералов в штабе и сухие цифры статистики. И совсем другое – когда ты наводишь оружие и жмешь на курок.
Полковник вспомнил, как в первые же минуты после высадки на побережье дорогу им с безрассудной храбростью преградили полицейские штата на своих машинах, вооруженные пистолетами и резиновыми дубинками. Их автомобили тут же превратились в жестяные лепешки под ногами Титанов, но полицейские не отступили. Затем, было столкновение с отрядами регулярной армии, но они почти не отложились в памяти. А вот фермер, выскочивший на порог своего дома с дробовиком и посылающий один заряд картечи за другим в проходящие мимо громадные бронированные ядерные танки – стоял перед глазами, как живой. И какие-то подростки, кружившие вокруг Титана на мотороллере, словно мышь вокруг кошки, и бросавшие в него бутылки с бензином – тоже. Эти люди были на своей земле, они защищали ее, защищали свои дома, свои семьи… И они были правы. Они, а не политики и военные, прочертившие на карте США прямую линию от побережья к окрестностям Солт-Лейк-Сити, обведя плато Рон жирным кругом и перечеркнув его крест-накрест.
А теперь еще эта неопределенность, возникшая после потери связи с "Большой Землей". Больше всего полковник Григорьев опасался не того, что в России случилось нечто, нарушившее планы и действия повстанцев. А того, что из героев он и бойцы его отряда вполне могут превратиться в предателей и козлов отпущения. Что, если командование в последний момент отказалось от проведения этой операции? На словах, конечно, ведь уничтожение ракетного щита над Америкой выгодно повстанцам в любом случае. Но Рузской мог заявить, что отдал приказ о прекращении военных действий, а этот своевольный полковник Григорьев, мол, его не выполнил. В таком случае, он убьет сразу двух зайцев, сохранив возможность договориться с Альянсом и в то же время лишив Америку их козыря в виде ракетного щита. Если бы только восстановилась связь…
Но связи не было. Были лишь тяжкие сомнения, разочарование и парламентер, с которым придется разговаривать.
Страж Рейна стоял напротив Титана Григорьева, почти вплотную. Их открытые кабины разделяло всего около пятнадцати футов, так что пилоты могли переговариваться без посредничества радиосвязи, лишь слегка повысив голос. Полковник с нескрываемым любопытством и удивлением рассматривал американскую секретную боевую машину и в особенности ее пилота.
"Это же мальчишка, - подумал он, - Невероятно! Как ему доверили столь мощное и совершенное оружие? Как он может вести переговоры и представлять интересы целой страны?"
Поистине, если бы эти Стражи и их пилоты не доказали на деле, что с ними стоит считаться, у Григорьева и мысли бы не возникло вступить в переговоры.
Элен остановилась чуть позади и сбоку от машины Рейна. Она держала кабину закрытой и хранила радиомолчание, как и просил ее Рейн. Собственно, Элен так погрузилась в собственные мысли, что почти не следила за нитью разговора между Рейном и Григорьевым.
Когда Рейн, приближаясь к озеру Уолкер, увидел выстроившихся вдоль берега Титанов, он едва поверил собственным глазам. Его потрясло не только то, что каждый из Титанов превосходил ростом и массой его Страж и был снабжен "ручной" автоматической пушкой вместо встроенного вооружения, но в первую очередь их количество. Целая армия исполинских шагающих танков – это казалось невероятным. Особенно при том, что Российской Империи удалось наладить их серийное производство и переправить через океан, сохранив секретность и добившись эффекта внезапности.
Григорьев тоже окинул взглядом свое элитное подразделение. "Доспех" оставался почти в полном составе, за все время операции было потеряно всего три машины – одна на побережье и две в горах. Первую эвакуировали для ремонта, остальные две пришлось подорвать.
Полковник не видел своих людей, скрытых за толстой броней, но он и так знал и всех – опытные офицеры, великолепно подготовленные и обученные, некоторые из них воевали вместе с полковником в Афганистане. Каждый из этих бойцов представлял собой идеальную и универсальную боевую единицу, даже находясь вне Титана.
Почему же Альянс сделал ставку на подростков? Неужели все пилоты Стражей такие же молокососы? Не скрывается ли под обманчивой внешностью нечто такое, чего стоит остерегаться? Эта мысль не давала Григорьеву покоя почти так же сильно, как отступившие на второй план переживания из-за потерянной связи и неопределенности миссии.
- Итак, Рейнхарт, - произнес полковник Григорьев, после того, как Рейн представился, - Что же ты имеешь сообщить мне такого, что оправдало бы необходимость этой встречи и потраченное на нее время?
Рейн колебался. С одной стороны он знал, что должен быть вежлив, тактичен и беспристрастен, как подобает нейтральному посреднику. С другой, он понимал, что только проявив твердость характера и нащупав рычаг давления на русского командира он сможет принудить того пойти на уступки. Сперва ему казалось, что стремление к прекращению взаимного истребления настолько естественно для любой из воюющих сторон, что добиться перемирия будет нетрудно. У него не было ни времени, ни возможности подготовиться к своей роли парламентера, но он думал, что ситуация сама подскажет что говорить и как действовать.
Но теперь-то Рейн видел, что все не так просто. Он собирался просить русских о прекращении огня, даже требовать этого, но оба реально что-то значащих аргумента могли с равной степенью вероятности привести их в ярость или вызвать недоверчивый смех. И том и другом случае миссия будет провалена. Поэтому, он начал издалека.
- Я пришел к вам не потому, что президент Соединенных Штатов возложил на меня эту миссию и наделил необходимыми полномочиями, - сказал Рейн, - Я здесь не ради президента, не ради правительства, не ради политиков и военных, отдающих приказы. Только ради простых людей, населяющих эту страну. Я пришел просить о мире. Хотя бы о перемирии. Я думаю, вы ступили на эту землю не потому, что вам нравится воевать и убивать. Никто не может любить войну. Поэтому, если вы вправе отдать своим войскам приказ прекратить боевые действия, я прошу вас сделать это немедленно. Пока еще не поздно.
- Да, красноречие не твоя сильная сторона, - заметил Григорьев, - Но смысл требования я уловил. Скажи мне только одно: почему я должен послушать тебя и отдать соответствующий приказ? Нет, не торопись с ответом, взвесь его как следует. Напомню, каково положение дел на данный момент. Наши войска осуществили беспрецедентное вторжение, преодолев океан. Менее чем за сутки мы захватили территорию, сравнимую с площадью небольшого государства. Причем нам не придется заботиться о ее удержании, после того, как мы выполним нашу миссию. Она состоит, как ты, наверное, уже знаешь, в уничтожении генераторов ракетного экрана, прикрывающих силовым полем территорию Соединенных Штатов. Американская оборона на данном участке проломлена, немногочисленные оставшиеся очаги сопротивления слабы и дезорганизованы. Благодаря нашим совершенным боевым машинам, - полковник широким жестом обвел стоящих вокруг Титанов, - мы можем сокрушить любые силы, какие американцы бросят против нас в ближайшие часы. А после того, как мы захватим или уничтожим генераторы на плато Рон, соотношение сил уже не будет играть никакой роли. Мы изначально готовы были принести себя в жертву, ради того, чтобы сохранить баланс сил и обеспечить безопасность России. Если наша страна лишится защиты от ракетного нападения, то и США должны утратить свое преимущество. Ты понимаешь, какова наша цель? Мы не захватчики и не агрессоры в прямом смысле этого слова. Все, что мы хотим – сохранить равновесие и не допустить ядерной войны. Так почему же мы должны остановиться, и кто может нас остановить, если мы откажемся?
- Соединенные Штаты обладают оружием, способным остановить ваше вторжение, - сказал Рейн, - Но его применение приведет к огромным человеческим жертвам и ужасным последствиям. Поэтому президент ищет любые другие пути…
- О чем ты говоришь?
- О ядерной бомбардировке. Ядерный удар – единственное, что гарантированно остановит вас, прежде чем вы доберетесь до плато Рон.
- В своем ли уме твой президент, парень? – искренне удивился Григорьев, - Он собирается бомбить собственную страну? Это же безумие!
- Он не мой президент, - ответил Рейн, - Я лишь представляю здесь его интересы.
- Неважно, раз ты говоришь от его имени. Я не могу поверить, что здравомыслящий человек способен принять такое решение и отдать такой приказ.
- А в своем ли уме ваш лидер, генерал Рузской? – спросил Рейн, начиная понемногу закипать, - Или император Романов?
- Что ты имеешь в виду?
- Вы говорите, что не можете поверить в способность здравомыслящего главы государства применить ядерное оружие и убить тем самым десятки тысяч гражданских? Но ведь ваша операция, смысл ракетного экрана и все многолетнее противостояние между Востоком и Западом основаны на теоретической возможности того, что одна из сторон нанесет ядерный удар по другой, и на страхе перед этим. Но какой бесчеловечной жестокостью и извращенным безумным мышлением надо обладать, чтобы первым отдать приказ о ядерном ударе по другой стране? Я верю, что президент Соединенных Штатов не настолько безумен. Он готов уничтожить тысячи своих соотечественников, чтобы спасти миллионы, в том числе и по вашу сторону океана. А способен ли ваш лидер нанести ядерный удар первым? Этого я не знаю. Ответьте мне, если можете. Я твердо знаю только одно – простым мирным людям, как американцам, так и русским, ядерная война не нужна!
- Не народы начинают войны, - со вздохом сказал Григорьев.
- Но народы их заканчивают, так или иначе! – ответил Рейн, - Либо последние выжившие договорятся на руинах нашего мира, либо договоримся мы – здесь и сейчас.
- Мир был создан единым, - проговорил русский полковник, душу которого тронули слова Рейна, - Конечно, с возникновением государств и наций начались войны, постоянно возникали религиозные и расовые разногласия, перерастающие в конфликты. Возникали идеологии и движения, не дающие людям мирно существовать. Наша планета никогда не была спокойной безопасной гаванью. Но никогда прежде противостояние не принимало таких масштабов, как во время двух Мировых войн, а затем "холодной войны". Мир был насильственно и противоестественно разделен на две части – Восток и Запад. Ты достаточно взрослый, чтобы знать историю, как бы искаженно ее не преподносили в ваших школах, так что я не стану углубляться в детали. Скажу лишь, что с началом "холодной войны" политики и правители, а вовсе не народы, решают судьбу мира. Солдаты, такие как ты и я, вынуждены считаться с этим и искать свое место. Если я не в силах изменить мир, я должен поступать так, как велит мне долг и сердце. Война – это сосредоточие зла, но мы с тобой лишь пешки на этой войне.
- Я не согласен! – Рейн энергично помотал головой, - Сейчас именно от нас зависит судьба мира. Ваше решение может определить весь дальнейший ход истории. Я еще раз прошу – сложите оружие. Продолжение борьбы и стремление любой ценой выполнить задание для вас бессмысленны.
- Я не боюсь смерти, - ответил Григорьев, - И мои люди пойдут за мной хоть в ад. Ты хорошо и правильно говорил, Рейнхарт. Но ты не прав в том, что наши действия не имеют смысла. Мы выполним наш долг, именно потому, что в этом смысл долга. Передо мной поставлена ясная и логичная задача, и я не могу просто взять и отказаться от нее без веских причин, из одного только человеколюбия. Если нас превратят в радиоактивный шлак на подходе к цели – что ж, так тому и быть. Но мы, по крайней мере, сделаем то, чего от нас ожидают, и погибнем с честью.
Рейн поразился, насколько речь русского командира была схожа со словами Мэй, перед тем, как ему пришлось вступить с ней в бой. Неужели и тут исход будет таким же? Он поспешно выложил свой последний и решающий козырь.
- Нет, gospodin polkovnik, - сказал Рейн, - Я не призываю вас нарушить долг перед теми, кто послал вас на смерть. Но хочу, чтобы вы знали – пока вы плыли через океан, повстанцы в России потерпели поражение! Те, кому вы служили, утратили власть и право вершить судьбы стран и народов, даже если допустить, что перед этим они ими обладали. Окончательный разгром мятежников и восстановление законной императорской власти вопрос нескольких дней. Вы теперь армия без страны. Не больше и не лучше, чем банда наемников!
Григорьев побледнел, хотя ни жестом, ни словом, не выдал охвативших его чувств. Значит, худшие опасения все-таки сбылись. Он не сомневался, что Рейн говорит правду. Обманывать и блефовать в подобной ситуации немыслимо, ведь Рейн должен быть твердо уверен, что его слова не опровергнут с негодованием или смехом, а у него не было и не могло быть такой уверенности. Рейн не мог знать, что Григорьев давно утратил связь с "Большой землей", и он не мог прочитать мысли полковника, в которых тот был близок к тому же выводу.
- Откуда у тебя такая информация, - собрав волю в кулак, твердо произнес полковник, - Почему я должен тебе верить?
- Так свяжитесь со своим командованием в России и спросите. Честно говоря, я удивлен, что от вас скрыли правду о происходящем в Империи.
- У нас пока нет связи, - признал полковник.
- И не будет, - отрезал Рейн.
Не давая полковнику опомниться и перехватить инициативу в этом допросе наоборот, Рейн продолжал бить по обнаруженному слабому месту.
- Как вы собираетесь объяснить своим людям, что они должны сражаться и погибать ни за что? Как вы убедите их выполнять приказы людей, которые больше не имеют никакого влияния и значения, кроме статуса изменников и мятежников? Или вы думаете утаить правду своих бойцов, подобно тому, как поступили с вами? Так я могу обратиться к ним напрямую…
- Они не поверят тебе, - Григорьев покачал головой.
- Они поверят вам. А вы верите мне. Теперь вы понимаете, что ваше положение безнадежно и продолжать боевые действия бессмысленно? Ни победить, ни погибнуть с честью вам не удастся. Но сложив оружие, вы сохраните и жизни своих солдат, и тысячи мирных жизней.
- Сложить оружие и сохранить жизнь? Чтобы провести последние дни этой жизни в ожидании казни? На наших руках кровь американцев…
- Я не могу обещать вам, что вы не понесете никакого наказания за вторжение и все то, что успели тут натворить, - сказал Рейн, - Но я обещаю, что с вами поступят как с военнопленными, а не преступниками. По крайней мере, ваши подчиненные могут надеяться на снисхождение.
- Мои люди – воины, - ответил Григорьев, - Я не хочу подвергать их бесчестью плена. Они сражались за то, во что верили. И не их вина, что все так обернулось. Я не стану приказывать им сложить оружие сейчас, без последнего боя.
- То есть… - сердце Рейна упало, - …вы отказываетесь? После всех моих слов и доводов? Даже осознавая, что…
- Я этого не говорил, - прервал Рейна Григорьев, - Я говорю о том, что могу отдать приказ сдаться только в том случае, если буду уверен в сохранении чести моих людей.
- Они храбрые и умелые воины, - сказал Рейн, - Разве мало того, что они не побоялись пересечь океан и выступить против армии могущественной страны. Они одержали ряд впечатляющих побед, не так ли?
- Верно, - кивнул Григорьев, - Но в этих победах не много чести. Силы были не равны. Мы, обладая могучими Титанами, столкнулись с деморализованными и недостаточно хорошо оснащенными регулярными войсками.
- Чего же вы хотите?
- Скажи мне, Рейнхарт, почему нас не попытались остановить, используя те боевые машины, в которых прибыл ты и твой товарищ? Стражи, если не ошибаюсь? Сколько Стражей у Соединенных Штатов?
- Два, - хрипло ответил Рейн.
- Еще два? – удивленно поднял бровь полковник.
- Всего два. Они перед вами.
- Но… я так понял, ты не военнослужащий армии США?
- Нет, - сказал Рейн, - И, тем не менее, если вы откажетесь принять мои условия, то мне… нам придется встать у вас на пути.
Полковник Григорьев сам удивился, почему в этот момент у него не возникло желание рассмеяться. Что-то было в словах Рейна, нечто, заставившее Григорьева ответить без тени улыбки:
- Ты либо самый неустрашимый и благородный молодой человек, которого мне доводилось видеть, либо просто дурак. Ты всерьез полагаешь, что вы вдвоем могли бы противостоять подразделению "Доспех"?
- Может, мы и не сможем победить, - сказал Рейн, - Но мы заберем с собой не одного и не двух ваших Титанов и их пилотов. И даже сокрушив нас, вы опять окажетесь в том же тупике. Двинетесь вперед – на вас обрушатся ядерные бомбы. Попытаетесь отступить – но вам некуда возвращаться. Одумайтесь вы, наконец! Вы же взрослый разумный человек, боевой офицер. Почему я должен убеждать вас не выбирать наихудшее решение из всех возможных?! Я же хочу помочь, как вы не понимаете?!
- Тихо, парень, - велел Григорьев, - Я думаю.
Элен, пробудившаяся от своего полусонного состояния, напряженно вслушивалась в речь Рейна. Ее сердце замерло, пока она ожидала ответа полковника.
- Я слышу звон стали в твоем голосе, - с уважением произнес полковник Григорьев, - Но не позволяй эмоциям возобладать над твоим разумом. Когда ты так близок к успеху, глупо позволить одной ошибке или впопыхах брошенному слову все разрушить.
- Так что вы скажете, gospodin polkovnik? – настойчиво потребовал ответа Рейн.
- В истории нашего народа некогда была традиция, забытая лишь после того, как огнестрельное оружие унизило значение воинской доблести и отваги. В древности, когда на поле боя сходились две армии, часто бывало, что два богатыря выходили перед своими войсками и сражались один на один. В смертельном поединке, в полной мере демонстрирующем их силу духа и мужество. Нередко исход этого поединка определял итог всей битвы. Так что теперь скажешь ты, Рейнхарт?
- Я не совсем понимаю вас… Интересный обычай, но вы же сами говорите, он давно остался в прошлом.
- Ты хорошо говорил, и тебе почти удалось убедить меня. Но я хочу знать – хорошо ли ты сражаешься. На что ты способен в бою. Не с танками и самолетами, а против равного противника. Пусть этот поединок станет символом наших стремлений – последний бой перед заключением перемирия. Бой, сохраняющий честь обеих сторон.
- Что, если я откажусь? – спросил Рейн, не ожидавший подобного предложения и слегка сбитый с толку.
- Тогда я не стану относиться к твоим словам с тем вниманием и уважением, которого они заслуживают, - пожал плечами полковник, - Кто знает, как это повлияет на ход дальнейших переговоров.
- Но если я погибну… - начал было Рейн.
- Твой товарищ, - полковник указал на Страж Элен, - возьмет на себя твою миссию. Кстати, он присутствует здесь с самого начала переговоров, а я не слышал от него ни слова. Он вообще умеет говорить?
- Какое это имеет значение?
- У него есть имя?
- Неважно. Вы ведете переговоры со мной.
- Ты будешь драться?
- Да, черт возьми, буду! – выкрикнул Рейн.
Элен вцепилась в подлокотники кресла, сжав их до боли в пальцах. Она едва удерживалась, чтобы не завопить: "Не надо! Не соглашайся, Рейн! Они убьют тебя!" Но она обещала не вмешиваться, и боялась нарушить с таким трудом достигнутую хрупкую договоренность.
- Хорошо, - кивнул полковник, - Ты и лучший из моих солдат будете биться врукопашную. Только такой поединок может обнажить истинную силу духа человека. Пусть простые солдаты полагаются на оружие, истинные воины доверяют лишь своим навыкам и умениям. Готовься к бою, Рейнхарт.
Рейн с трепетом смотрел на приближающуюся к нему громаду Титана. Как и перед разговором с полковником Григорьевым он пытался выявить слабые места противника, но не находил их. Конечно, будь у него возможность воспользоваться оружием, Рейн попытался бы всадить снаряд в узкий зазор между корпусом и куполом вращающейся башенки, похожей на башни русских послевоенных танков. Бой мог бы кончиться раньше, чем русский пилот успеет навести на Стража перекрестье прицела. Но теперь, при навязанных ему условиях поединка, приходилось импровизировать.
- Поручик Владимир Кузнецов! – представился по-английски пилот Титана, пользуясь внешним громкоговорителем, - Для меня не только честь, но и удовольствие вступить в бой с тобой.
- Взаимно, - сухо отозвался Рейн, и добавил, стараясь выиграть хоть немного времени, - Давно ли в пилотах, gospodin poruchik Кузнецов?
Русский воспринял вопрос, как издевку. Ведь Титаны разрабатывались и испытывались в строжайшей тайне, вряд ли у него до сегодняшнего дня была возможность побывать в реальном бою.
- Достаточно давно, чтобы научиться воевать и убивать, выживать и побеждать! – ответил Кузнецов, - Не пытайся заговаривать мне зубы. Заткнись и сражайся, иначе я просто вдавлю твою машину в землю, и она станет твоей могилой!
Титан Кузнецова отсоединил от предплечья и бросил огромную длинноствольную автоматическую пушку, после чего решительно зашагал на противника, не делая даже попыток прикрыться руками. Рейн прикинул, что эти манипуляторы, ритмично покачивающиеся в такт шагам, в полтора раза длинней и вдвое толще рук его Стража.
Титан выглядел как машина, созданная для прорыва обороны мощным натиском. В нем не было своеобразного изящества, присущего Стражам. Вместо плавных обтекаемых обводов корпуса – тяжелые, словно топором рубленые очертания. Необычайно могучие манипуляторы, броня, непробиваемая за счет толщины, а не передовых технологий…
Да и тактика применения этих машин явно отличалась. Если Стража сравнить с мечом – универсальным оружием, способным рубить, колоть, резать и парировать удары, то Титан походил на молот - мощный, но не дающий много вариантов ведения боя.
Бросалось в глаза, что российские конструкторы не смогли или не успели воссоздать в своем творении уникальную систему связи между пилотом и машиной, что была ключевым элементом Стража. Движения Титана не были и вполовину столь же быстрыми и четкими, напоминая маневры строительной техники, вроде экскаватора.
Рейну ничего не оставалось, как пустить в ход свои единственные преимущества – скорость и быстроту реакции. Он ловко отступил с пути несущегося на него Титана и нанес пробный удар. Он услышал, как загудела броня, но не ощутил, чтобы она подалась под давлением. Такое впечатление, словно он ударил по сплошной скале. Русский размахнулся и ударил в ответ. Страж пригнулся, рука Титана как стрела башенного крана пронеслась над головой Рейна.
Кружа вокруг противника, Рейн без труда уклонялся от его мощных, но не слишком стремительных атак. Время от времени он сам наносил удар, попадающий в цель, но не влекущий никакого видимого результата, не считая раздраженных проклятий от русского пилота. Хотя в рукопашном бою Титан проигрывал Стражу в ловкости, это искупалось его неуязвимостью. "Интересно, догадывался ли об этом полковник Григорьев, когда настоял на рукопашном поединке?" – подумал Рейн. Ему оставалось только тянуть время и показывать себя с наилучшей стороны, рассчитывая, что полковник удовлетворится зрелищем и прикажет своему подчиненному прекратить бой.
Рейну казалось, что поединок продолжается уже не меньше часа, хотя прошли считанные минуты. Он начал уставать, но, как ему хотелось верить, противник хотя бы вполовину так же измотан и утомлен. Из клапанов на корпусе Титана уже несколько раз вырывались струи пара, и Рейн надеялся, что это сброс давления из перегретого реактора. Не повезет тому, кто вздумает приехать на озеро отдохнуть, не запасшись дозиметром.
К сожалению, стечение обстоятельств сыграло не в пользу Рейна. Его Страж был потрепан в ходе боя против гарнизона базы и после схватки с Мэй. А потом, без всякого ремонта и обслуживания, ему пришлось перенести продолжительный марш-бросок на предельной скорости по пересеченной местности. Некоторые системы начали пошаливать уже тогда, а некоторые приберегли сообщение об отказе до той роковой минуты, когда Рейну была жизненно необходима идеальная работа каждого винтика.
Одновременно со вспыхнувшим на панели тревожным индикатором резко упало давление масла в гидравлической системе. Рейн сразу ощутил, как замедлилась реакция Стража на его команды. Теперь он двигался с усилием и задержкой, словно под водой.
Неполадки не укрылись от взора противника. Титан оставил попытки достать цель кулаками, шагнул вперед и обхватил Страж Рейна поперек корпуса. Рейн рванулся назад, но механизмы Стража не успели отреагировать. Титан начал сжимать захват, раздался громкий скрежет, переходящий в пронзительный визг. Рейн отчаянно пытался вырваться, но не мог даже замахнуться для удара, а через мгновение Титан плотно прижал его машину к своему корпусу.
В кабине наперебой запищали предупредительные сигналы, предупреждающие о превышении предельной нагрузки на сервомоторы. Со звуком выстрела лопнула стальная балка внутреннего каркаса, броневая обшивка гнулась.
- Хватит! – не выдержав, выкрикнула Элен, но ее голос потонул в визге сминаемого металла.
- Оставайся на месте! – закричал ей Рейн, продолжая безнадежные попытки освободиться из захвата.
- Что, попался?! – рявкнул Кузнецов, - Я раздавлю тебя в лепешку! Тебе конец!
Титан рывком оторвал Страж от поверхности, словно Геркулес, борющийся с Атласом, сдавил изо всех сил и с размаху швырнул оземь. Чудовищный удар едва не вытряхнул из Рейна душу. Он на несколько секунд потерял сознание, а придя в себя, ощутил, как онемело все тело. С трудом разлепив веки, Рейн сквозь кроваво-серый туман увидел загораживающий все небо силуэт Титана. Русский не торопился добивать поверженного противника. Повернувшись к строю своих товарищей, Титан Кузнецова победным жестом вскинул вверх руки.
- Рейн, ты жив?! – услышал Рейн отчаянный крик Элен по радиосвязи, - Держись, я иду на помощь!
Тут же раздался удивленный возглас кого-то из русских пилотов:
- Etot golos… Eto chto - devushka?!
- Стоять! – выкрикнул Григорьев, обращаясь то ли к Элен, то ли к своему бойцу, - Прекратить бой!
Кузнецов развернул свою машину к новому противнику и занес страшный стальной кулак. В азарте боя он не слышал ни голоса Элен, ни слов своего командира.
- Давай! – подзадорил он Элен, - Я и с тобой справлюсь одной левой!
Рейн понял, что сейчас произойдет. Элен, ослепленная яростью и бегущая на противника лоб в лоб, нарвется на прямой сокрушительный удар и вместе со своим Стражем рухнет на землю. Только бы она не пострадала… Рейн попробовал пошевелиться, но тут же ощутил острую боль в правой руке. Пальцы не слушались, вероятно, сломано предплечье. Кроме того, в груди разгорался огнем еще один источник боли, перед глазами все двоилось и расплывалось. Единственное, что сейчас Рейн видел ясно и отчетливо – россыпь ярко-красных индикаторов на приборной панели. Участок, показывающий состояние реактора, переливался огнями, как рождественская елка.
Элен стремительно пронеслась мимо, перепрыгнув через ногу распростертого на земле Стража. На миг Рейну показалось, что Элен собирается всей многотонной массой своей машины, умноженной скоростью, врезаться в противника. Возможно, это действительно вывело бы Титан из строя, но пилот Стража погибнет наверняка.
- Нет, Элен! – выкрикнул Рейн, - Не надо!
- Otstavit'! – кричал на этой же частоте полковник Григорьев, - Precratit', chert voz'mi!
Титан Кузнецова выбросил вперед сжатый стальной кулак, который должен был проломить лобовую броню Стража, но удар пришелся в пустоту. Элен не оказалось там, куда она двигалась долю секунды назад. В шаге от противника, легким пружинящим движением оттолкнувшись от земли, она взмыла в воздух. У огромной металлической махины Стража точно выросли крылья, он поднимался все выше и выше, насмехаясь над гравитацией. Рейн и русские пилоты в своих машинах заворожено следили за этим невероятным полетом.
И вот, в наивысшей точке своего прыжка, Элен нанесла молниеносный удар ногой Стража – точную копию того, которым она отправила в нокаут Рейна в спортзале базы несколько месяцев назад. Только на этот раз она била в полную силу, не жалея. Удар пришелся точно в куполообразную башенку Титана, в мгновение ока вмяв ее в корпус на несколько футов.
Описав дугу в воздухе, Страж мягко приземлился, оставив за спиной все еще стоящего, но уже не представляющего опасности Титана. Спустя секунду внутри русской машины сдетонировали боеприпасы. Из-под толщи брони донесся глухой рокот, из всех щелей вырвались яркие снопы пламени. Покачнувшись, выжженный изнутри корпус Титана рухнул. По земле прошла волна, как после взрыва, вызвав рябь на поверхности озера.
- Надо же, теперь я умею так делать и без трамплина, - ошарашено пробормотала Элен.
Полковник Григорьев сорвал шлем и вытер пот, крупными каплями скатывающийся по лбу.
- Boje moy… - только и смог выговорить он.
Не тиканье часов, а щелчки счетчика Гейгера отменяют оставшееся время жизни пилоту, застрявшему в одном стальном гробу с поврежденным ядерным реактором. Эти щелчки, монотонно и непредвзято фиксирующие присутствие незримой смерти, способны свести с ума человека, даже не понимающего их значения. Но Рейн-то хорошо знал, что происходит сейчас вокруг него и с ним, и потому не жалея сил старался выбраться из бронекапсулы агонизирующего Стража.
Он, как и Лоуренс, стал жертвой серьезного просчета конструкторов, не предусмотревших или игнорировавших вероятность того, что Страж с пилотом внутри будет поврежден настолько серьезно, что откажет даже резервная автономная энергосистема. Без энергии не работал сервомотор, поднимающий стальную плиту над люком в бронекапсулу. Ее можно было отодвинуть и вручную, но не изнутри и не руками одного человека, раненого и смертельно измотанного.
"Вот и конец", - отстраненно подумал Рейн, поймав себя на мысли, что это звучит до ужаса банально, но от этого не менее страшно.
Радиосвязь, естественно, тоже не работала. Как и оптические сенсоры Стража. Рейн с трудом стянул с головы шлем. Погасли даже индикаторы на приборной панели, что могли бы хоть немного рассеять темноту.
Рейн в отчаянии толкнул верхнюю плиту кабины здоровой рукой, но она даже не шевельнулась. Откинувшись на спинку кресла, Рейн застонал. Любое движение вызывало резкую боль в груди, похоже, в придачу к руке сломаны несколько ребер. Впрочем, через несколько часов, а может и минут, переломы станут меньшей из его проблем.
Вдруг он не столько услышал, сколько ощутил чье-то присутствие по ту сторону брони. Напрягая зрение, он разглядел тонкую щель, отделяющую верхнюю бронеплиту от корпуса. Едва различимую полоску света заслонили, потом она появилась вновь. Послышался тихий, но отчетливый скрип металла.
Рейн вдохнул, насколько позволяли сломанные ребра.
- Эй! – позвал он, - Кто там? Будьте осторожны, возможно, тут повышенный радиационный фон.
Ответа не последовало, но вновь раздался скрип, и щель слегка расширилась. Рейн увидел вклинившийся в зазор острый обломок стали. Импровизированный рычаг с натугой качнулся, плита дрогнула и сдвинулась на полдюйма. Рейну пришлось прикрыть глаза от пробивающегося снаружи света.
- Кто там? – повторил он, и в этот момент послышался звонкий треск лопнувшего металла.
- Проклятье!
- Элен?
В щели появились тонкие розовые пальчики с коротко обкусанными ногтями. Они напряглись, вцепились в сталь. Бронеплита начала подниматься, но Элен не выдержала непосильного груза и с протяжным вздохом опустила ее обратно.
- Уходи отсюда, Элен! – крикнул Рейн и закашлялся. На губах выступила горячая липкая кровь. Он сплюнул и снова обратился к Элен, - Уходи и позови на помощь кого-нибудь из русских! Если они захотят помочь… Здесь слишком опасно!
- Заткнись, Рейн, хорошо? – тяжело дыша, ответила Элен.
Она немного передохнула и вновь схватилась за неподатливый металл плиты. Она тянула изо всех сил, упираясь в броню корпуса ногами. Вот, так и не сдвинув стальную плиту больше, чем на доли дюйма, Элен дошла до предела своих сил. Затем, ценой взорвавшейся в голове боли и становящегося уже привычным носового кровотечения, она преодолела эти пределы. Плита стала подниматься, постепенно образовав достаточно большую щель.
Рейн не заставил себя упрашивать. Это был его единственный и последний шанс, другого не представится. Чувствуя, как при каждом движении осколки сломанных ребер царапают его изнутри, он рванулся к свету и спасению. Рейн не думал о том, сколько еще невыносимо долгих секунд Элен сможет удерживать на весу край тяжелой бронеплиты; по здравому размышлению она вообще не могла ее поднять.
Вывалившись, наконец, из кабины, Рейн скатился по нагретой солнцем броне и упал на землю. Из его груди вырвался крик, но боль в нем смешалась с радостью. Наверху сталь глухо стукнула о сталь. Затем Элен спрыгнула на землю рядом с Рейном и тут же села, прислонясь спиной к корпусу Стража. Она прикрыла глаза и шмыгнула носом, утерлась ладонью, размазывая кровь по лицу.
- Мы справились, Рейн, - сказала она, тяжело дыша - Мы живы!
Рейн был настроен не столь оптимистично.
- Уходи скорее, - произнес он, - Радиация…
- А ты можешь идти?
- Вряд ли. Я так устал…
- Тогда я остаюсь с тобой.
- Не валяй дурака, Элен. Спасайся, пока есть возможность. А я как-нибудь сам…
- Ну уж нет! – отрезала Элен, - Или мы выбираемся вместе или не выбирается никто. Не вздумай помереть, слышишь? Я тебе запрещаю! Ты хоть подумал, что я буду делать без тебя?!
- Вернешься к нормальной жизни, - ответил Рейн, - Забудешь все, что с нами случилось. Встретишь свою любовь, родишь детей…
- Единственное, что я хорошо умею делать… - сказала Элен, - …это воевать и убивать. Мне нет места в этом мире… Если только рядом не будет тебя. Так что давай-ка, поднимайся!
Элен помогла Рейну встать, подставила плечо под его здоровую руку, приняла на себя большую часть его веса.
- Вперед, солдат, - с трудом выдавила она, делая первый шаг, - Переставляй ноги сам, черт тебя дери! Живей, ну! Что за прок от этих слабосильных парней? Набрали черт знает кого в проект!
Рейн хотел улыбнуться, но на губах снова выступила кровь. Он закашлялся, брызги попали на щеку Элен, и она вновь разразилась потоком издевательских реплик, как ни странно придающих сил ей и Рейну. Так шаг за шагом они отошли подальше от Стража.
Опустив Рейна на прибрежный песок, Элен сходила к воде, умылась и принесла немного воды в пригоршне.
- Вот, попей.
Рейн разом проглотил всю воду, задержавшуюся в маленьких ладошках девушки.
- В жизни не пил ничего вкуснее, - произнес он.
- Сейчас принесу еще.
Когда Элен вернулась, Рейн впал в беспамятство. Она смочила водой его лоб и щеки, стерла грязь и кровь. Лицо Рейна было бледным, но Элен ощущала исходящий от его тела жар. Она понимала, что причина не только в ранениях и усталости. Рейн провел слишком много времени рядом с поврежденным реактором и наверняка схватил немалую дозу облучения.
Элен заметила упавшую на песок тень одновременно с послышавшимся шорохом шагов. Обернувшись, она увидела человека в громоздком костюме антирадиационной защиты, со счетчиком Гейгера на запястье.
Полковник Григорьев сверился с показаниями счетчика. Даже здесь радиационный фон превышал нормальный в несколько раз, но полковник счел, что несколько минут роли не играют, и снял шлем. Он остановился шагах в пяти от Рейна и Элен, разглядывая их с уважением и удивлением. Он смотрел на маленькую рыжеволосую девушку в перепачканной изорванной одежде, но видел отважного солдата, рискнувшего собственной жизнью ради человека, который, по-видимому, был ей очень дорог. И который умирал теперь в ее объятиях.
- Как тебя зовут, девочка? – обратился Григорьев к Элен.
- Елена Алексеевна Соколова, - с вызовом ответила Элен по-русски, - Дочь капитана Алексея Соколова.
- Так ты русская? – в очередной раз изумился полковник.
- Не знаю, есть ли у меня родина.
- Может, ты хочешь вернуться в Российскую Империю? Я мог бы помочь…
- Я подумаю, - сказала Элен.
Полковник кивнул в сторону Рейна.
- Как он? Живой?
- Жив, но без сознания.
- А вот моему бойцу конец…
- Сожалею.
- Он погиб, как подобает воину – в бою. У нас есть медик в команде, но… - полковник с сомнением покачал головой.
- Рейн выкарабкается, - уверенно сказала Элен, - Он сильнее, чем кажется.
- Вот, возьми, - Григорьев протянул девушке упаковку ярко-оранжевых таблеток, - Давай ему по штуке каждый час, если… когда он придет в себя. Мы принимаем эти таблетки от облучения, очень сильное средство. Титаны в этом плане небезопасны – часто происходят выбросы радиоактивного пара.
Элен молча приняла таблетки. Полковник Григорьев нерешительно переступил с ноги на ногу.
- Я могу рассчитывать на то, что ты свяжешься с президентом или правительством Соединенных Штатов, и передашь, что мы прекратили боевые действия. Мы готовы сдаться, при условиях оговоренных ранее.
- Хорошо, - ответила Элен, - Я это сделаю. Но теперь… Оставьте нас ненадолго, пожалуйста…
Она легла на песок рядом с Рейном и обняла его, чувствуя слабое дыхание на лице. По ее щекам катились крупные, прозрачные как хрусталь слезы. Полковник Григорьев колебался лишь мгновение, прежде чем четко по уставу отдать Элен честь. Затем, он нахлобучил шлем и, не оглядываясь, пошел к своему Титану.
ЭПИЛОГ
Санкт-Петербург. Министерство Обороны. Несколько дней спустя.
Высокий крепкий мужчина с длинными, немного неряшливо выглядящими каштановыми волосами, целеустремленно шагал по коридору, игнорируя любопытные или настороженные взгляды сотрудников ведомства. Он был в штатской одежде, но выправка, мужественное лицо и холодный взгляд зеленых глаз выдавали если не кадрового офицера, то человека так или иначе связанного с армией или спецслужбами. В руке посетитель сжимал небольшой чемоданчик в металлическом корпусе.
Войдя в неприметную дверь, не имеющую именной таблички и отличающуюся от десятков других лишь номером, мужчина оказался в маленькой приемной. Роль секретаря, и, возможно, охранника, выполнял офицер российской армии в чине подполковника.
- Господин Плискин?
Посетитель молча кивнул.
- Вас ждут. Но сперва, если не возражаете, я хотел бы взглянуть на ваши документы и осмотреть ваш багаж.
Человек в штатском, по-прежнему храня молчание, отрицательно покачал головой. Он не сделал ни единого угрожающего жеста, на его лице не мелькнуло и тени гнева или раздражения. Но у подполковника почему-то сразу пропало желание проверять и обыскивать странного гостя. Он знаком разрешил пройти.
Кабинет был едва ли больше приемной. Окна отсутствовали, но бог знает сколько тайных проходов могло скрываться за раздвижными панелями стен или книжными шкафами. Со стены грозно взирал портрет императора. Верхний свет не горел, настольная лампа с зеленым абажуром освещала полированную дубовую столешницу, но лицо человека, сидящего за столом, тонуло в тени.
- Рад снова тебя видеть, - послышался тихий низкий голос, - Плискин? Неужели я так никогда и не узнаю твоего настоящего имени?
- На поле боя имя не имеет значения, - произнес гость.
- Да, такие как ты не покидают поле боя, даже находясь в сердце самого охраняемого здания в России, после дома императора. Вижу, ты пришел ко мне не с пустыми руками. Тебе удалось раздобыть то, о чем мы говорили?
- Не совсем то, но нечто более интересное, - ответил посетитель, положив на стол свой чемоданчик - Мне не удалось заполучить основную документацию по американскому проекту "Зеленый свет". И, как оказалось, ключевые узлы Стражей, которые могли бы представлять для вас наибольший интерес, снабжены устройством самоуничтожения. Но шагающие танки – тупиковая ветвь развития боевых машин. Через несколько лет все значимые страны будут иметь свои собственные проекты в этой области. Уже сейчас подобные шагоходы разрабатываются во Франции и Израиле.
- Мне это известно. Проекты "Центурион" и "Меч Гидеона" соответственно, – хозяин кабинета указал на стол, - Тогда, что же это?
- Мне посчастливилось найти этот портативный компьютер в одной из поврежденных машин Альянса. В его памяти сохранены кое-какие материалы, относящиеся к секретному генетическому проекту, проводимому американскими спецслужбами еще со времен Второй Мировой. Думаю, это вас заинтересует. У меня есть основания полагать, что американцы не знают об утечке.
- Но откуда же взялся этот компьютер, и почему он оказался в кабине Стража?
- Возможно, один из бывших пилотов Альянса похитил его с базы.
- Кстати, что с пилотами?
- Парень схватил солидную дозу. Да и дочь Соколова тоже. Впрочем, возможно, они могли бы выжить… Но их больше нет.
- Что значит "их нет", Плискин? Ты не слишком поторопился? Эти пилоты могли быть нам полезны. И потом, они же дети…
- Я не сказал, что устранил их. И полковник Григорьев со своими людьми тут ни при чем. Оба пилота просто исчезли. Мне не удалось найти их следы ни сразу после инцидента, ни позже. Кроме того, у меня был выбор – либо продолжать поиски пилотов, либо добыть информацию и доставить ее сюда.
- Что ж, надеюсь, ты сделал верный выбор, - задумчиво произнес человек за столом, - Помню капитана Соколова, один из лучших наших агентов… Но скажи мне, Плискин, почему ты принес эти сведения именно мне? Почему не вернул их американцам?
- Они уже обладали ими, но не смогли сохранить тайну. Раз допустили утечку – тем хуже для них. А вам они пригодятся для поддержания баланса.
- Да, баланс сил – то, что хранит мир на земле. Я высоко ценю то, что ты сделал, и хотел бы достойно отблагодарить тебя, Плискин, - хозяин кабинета выдвинул ящик стола и достал оттуда лист плотной бумаги, украшенной императорским вензелем с золотистым двуглавым орлом, - Как насчет того, чтобы перейти на штатную должность в моем ведомстве? У меня уже готов приказ о назначении личного помощника с особыми полномочиями, осталось лишь вписать имя.
- Вы же знаете, что я никогда на это не соглашусь, - сказал тот, кого называли Плискиным.
- Да, я так и думал, - послышался тихий треск разрываемой бумаги, - Что ж, не смею тебя больше задерживать. Возможно, еще встретимся… Плискин.
У двери кабинета посетитель вдруг обернулся.
- Можете звать меня Змей.
Предыдущая страница 11
