Заголовок: Дисциплинарное наказание.
Жанр: рассказ.
Автор: ishii.
Спойлер: После боя с Самусиилом Синдзи с удивлением узнает, что победителей все-таки, случается, судят. Вместо того, чтобы просто проглотить эту горькую истину, он начинает ее пережевывать.
Распространение: раздел «Библиотека» на форуме «EVANGELION NOT END»
или пишите автору лично на modelyard@mail.ru
Отказ от прав на собственность: Я ни в коем случае не претендую на какие-либо права GAINAX и лично Хидеаки Анно относительно использованных персонажей, характеров, местностей, обстоятельств и прочего. Все мое произведение было создано исключительно в некоммерческих целях. Также, да не обидятся на меня авторы других процитированных произведений, потому что здесь много ворованного, только вы не знаете, откуда.
Аннотация: Мисато в своем «разборе полетов» явно перегнула палку. Да плюс еще классическая «адреналиновая тоска» Синдзи, когда хочется освободиться от чувства вины, хотя ему и очевидно, что никаких действительно постыдных действий не было. Сказать «парень проветрился, и дурь вылетела из его башки», было бы слишком жестоко. «Возвращение блудного сына» - но ведь не к отцу он вернулся, а на службу из «самохода». Раз уж приняли решение о социализации Третьего Дитя Икари Синдзи, надо доводить дело до конца – пусть и в NERV почувствует себя своим человеком.
Герои: many
Рейтинг: PG-13
Тэги: angst, sillyfic, serial, sequel, OOC, ОС.
Авторские заметки: Увы, не знаю, чего здесь больше – стеба или переживаний, но мешать так мешать. Если, по мнению читателей, намудрил с пропорциями, можно и подредактировать опус. А посему большое спасибо за отзывы и советы участникам форума «EVANGELION NOT END». Цикл «Якорей не бросать» с какого-то разбега решил двигаться от середины в сторону начала, вещи начали цепляться друг за друга, как шестеренки в часах. Наверное, без этого не обойтись, потому что задумывалась все-таки изрядная повесть, но самое начало оказалось настолько слабой пробой пера, что было отброшено в сторону и стало временами только источником цитат. Но, может быть, хватит сил все-таки довести вещь до начала и, особенно, до конца. Не сваливаясь в крайности.
За сим остаюсь, искренне ваш, ishii
Дисциплинарное наказание
Что чувствует именинник, когда ему вместо пирога подносят, ну скажем, коровью лепешку, вместо свечек утыканную «фитилями»? «Фитиль» от начальства, хороший, качественный устный разнос, обычно вызывает иронию сослуживцев в духе «Ну что, фитиля вставили? Гляди, штаны прожжет!». Сейчас иронизировать было некому, но Икари Синдзи и без этого было достаточно гадко. Все его аргументы на тему, что победителей не судят, а бренные останки Самусиила в данный момент радостно препарирует команда Рицко-семпай, разбились наглухо об утес административного ресурса, который в данный момент, к счастью, олицетворяла только его непосредственная начальница, капитан Кацураги.
Все аргументы против его действий повторялись раз за разом: неграмотно действовал в бою, в результате чего было потеряно вверенное оружие, нарушил приказ об отступлении, допустил недопустимые (тьфу, что за тавтология!) повреждения вверенной ему машины, подверг опасности своих товарищей. Да еще к тому же Кацураги-сан нашла необходимым посмеяться над формой пост-эффектов синхронизационной стигматизации: торс Синдзи был как будто исхлестан плетью, сильно, слабо, много раз. Она заявила:
- Икари-кун, по тебе видно, что отмена порки как дисциплинарного наказания была преждевременной. Но ты, как один литературный герой, умудрился сам себя высечь. По всем статьям.
В общем, выдала частным порядком, как штафирке какому-то. А он был, худо-бедно, кадет-выпускник, без пяти минут курсант Морского Училища, а тут не пойми кто, и в школе как рыба среди птиц – просто задыхался вне привычной среды. Да еще и тоном совершенно учительницы младших классов отправила его подумать над своим поведением. Обгадила с ног до головы, показала, что лично он никому в данной отдельно взятой местности на хрен не сдался. Отцу, как Синдзи уже видел, он был нужен только внутри «Евангелиона», этой командирше – как бессловесный и безынициативный подчиненный, передаточное звено ее команд боевой машине. Лучше бы уж радиоуправление поставили при таком раскладе.
А пошло оно все в задницу! Благодарное местное население, с улыбками и цветами встречающее победителя и своего защитника, отсутствовало в принципе. Оно, может, и к лучшему, что дело ограничилось интересом в классе, но Судзухара тогда откровенно харкнул в душу. Конечно, не стоило впадать в такую задумчивость, тогда можно было бы увернуться от удара и сразу отправить одноклассника спускать пар в другое место – в нокдаун, например. А тогда, узнав о причине столь прямой агрессии, Синдзи со зла выдал:
- Так значит, Тодзи-кун, весь этот мир не стоит слезинки твоей сестры? Ты, может быть, не слышал, что еще до того, как я вступил в бой, Ангел размазал по прибрежному шоссе танковый батальон? Этих парней командование бездарно выставило на расстрел, они толком ничего не успели сделать. А это сорок машин, в каждой четыре человека, и каждый – чей-то сын, брат, муж, ну, - тут Синдзи заложил руки за спину, - вломи мне за них за всех, хотя бы по разу, да смотри, со счету не сбейся!
Тодзи только глазами хлопал, Айда снимал все это – какой получался репортаж, даже в чем-то наподобие телевизионных шоу, когда участники передачи выходят «к барьеру» и отстаивают свою точку зрения.
Однако шоу не получилось – Тодзи, хотя и проникся, но, скорее всего, не нашелся сразу что ответить, засопел, разжал и снова сжал кулаки и ушел, не оборачиваясь. А он остался на месте, и, задрав голову, смотрел в небо – пока небо и облака не начали кружиться. «А небо все точно такое же, как если бы ты – не сражался». Пусть так. Теперь это только подстегивало мысль, что он, лично он, Икари Синдзи, никому здесь не нужен. Незаменимых нет, есть не замененные. Аянами Рей – пилот, она, в отличие от него, проходила подготовку, значит, справится даже лучше. И в отличие от него, ей в голову не придет ослушаться приказа. Пусть так. А ему от этих людей нечего не нужно – уйдет, с чем пришел. А по большому счету, и старая форма не нужна, этот кусок жизни у него оторвали. Так что в сумку пошло сменное белье, мыло, полотенце, дожившие до сего момента остатки еще училищного сухпайка, плейер и, в общем-то, все. Деньги на карманные расходы какие-то… Порядок в комнате был и так, не задавшийся пилот Икари оглядел себя в зеркале, вроде с одеждой тоже все в порядке, начистил ботинки и двинул в произвольно выбранном направлении.
Почему-то ноги принесли его к железнодорожной станции кольцевой ветки, он сел в полупустой вагон и поехал, перед глазами пустота, в ушах – музыка с плейера, а в голове анекдот про дурачка, который хотел доехать до конца кольцевой линии. «Хорошо, что никто не обращает на меня внимания, - думал Синдзи, - хорошо, что у нас так принято, хорошо, что у меня здесь так мало знакомых». Музыку и видео ему, к счастью, успели накопировать на плейер в товарных количествах, да и саму машинку в отделе связи NERV с подачи Аоба-сан один любитель умело, хотя и немного садистским образом, модернизировал. Все это было отсортировано хотя бы по тэгам, но алгоритм случайного выбора у этой машинки иногда норовил зажить собственной жизнью. Вот и сейчас на видеоэкранчике вместо пляшущих полосок спектоанализа и названия композиции пошел клип, который просто захотелось пересмотреть еще раз…
Это было AMV на старый добрый «Галактический экспресс 999», мелодия была странной, как будто попытка сыграть на гитаре на двух с половиной аккордах перестук вагонных колес, но до боли подходящей к нарезке. Тэцуо прощался с Мэйтел, смотрел в вагонное окно, а на последних кадрах стоял, глядя вслед уходящему в рассвет поезду. На титрах было указано, скорее всего, название музыкальной композиции – «Поезд на малую землю». А Синдзи никто не провожал, никто не должен был встретить, и было совершенно не ясно, до какой станции надо доехать, чтобы смотреть вслед уходящему поезду. Однако, в конце концов, тот поезд, на котором он сейчас ехал, пошел в депо, а это значило, что дурачок не смог доехать до конца.
По улице шел дождь и Икари Синдзи. Дождь был мелкий, да и Икари Синдзи, в общем-то, не велика персона. Поспать можно было в киношке на последнем сеансе или где попало – на лавочке в закутке автобусной станции, а можно просто на сухой лавочке на улице, денег на попить было, а есть не хотелось совершенно. Он сейчас был лицо без определенного места жительства, бездомный, безработный и беспаспортный – ну разве сойдет школьный билет за серьезный документ? Поэтому с тоски утром, когда разъяснилось, он двинул на пригородный автобус – хотя бы посмотреть на окрестности Токио-3, перед тем как… перед тем как что?
Красивые места, но все почему-то казалось нереальным. И он смотрел с обрыва на город, наверное, самый странный город на свете, как будто чужими глазами. Маленький кусочек земли (или все же Земли), в котором происходят самые странные (или все же страшные) вещи? Он, кажется, спас этот город, кажется, даже дважды, может быть хватит? Не слишком ли много он на себя берет – роль спасителя мира в четырнадцать-то лет! И этот ветер в лицо выжимает слезы…
- Я ведь не выставлялся, - только и прошептал Синдзи, - меня выставили…
Надо было возвращаться, потому что, просто потому что надо было возвращаться. Надо было, как минимум, попрощаться со всеми как следует, закрыть дела и, даже если его эпопея в NERV из-за этой выходки закончится, выбить у отца разрешение на службу в JSDF. Или лучше было пойти с этим вопросом к капитану Кацураги, она числится его опекуном, да и сама человек военный, поймет ситуацию, с ней будет проще объясниться. Но все равно стыдно было до не могу. Повел себя, как обиженный школьник, мало того, как обиженный школьник младшей школы, нужно было просто попросить Мисато не беспокоить его и посылать подальше визитеров из школы, если такие появятся. Сейчас, наверное, он собрался бы с духом и смог бы с ней поговорить, спокойно и без лишних соплей, объяснить ей, а на самом деле, что он мог объяснить? Самый презренный вид малодушия — это жалость к самому себе, а он сейчас пытается эту жалость оправдать чем угодно.
Синдзи не вжился в окружающую среду, он сейчас был чужаком в чужом краю, в школе в его пользу было только хорошее базовое образование, крепко замешанное на военной муштре, где иногда «C» стоила гражданской «В». Нынешняя школьная среда была настолько мягче, это было настолько непривычно, действительно, он, насквозь пропитанный дисциплиной, был рыбой среди птиц, существом другой природы, насквозь непонятным еще и для преподавательского состава. Даже Айда, увлеченно игравший в войну по своим правилам, был существом из другого, гражданского мира. Как ни странно, Синдзи легче всего сошелся с Хикари на почве любви к чистоте, потому что наводил порядок на вверенном ему фронте работ, опровергая ее принцип, что быстро хорошо не бывает. «Ничего, - думал он, - грязновато, в общем-то, но ничего. Мы в кадетке почище убирались».
- Но почему ты делаешь это так спокойно и все равно получается так быстро, – только удивилась Хикари, в очередной раз огладывая вымытый до блеска класс, - неужели в вашей школе этому специально учили? И откуда такое презрение к нашим швабрам?
- У нас просто было на корабельной практике три приборки… то есть три уборки в день, это когда грязных работ не было. Ну, а еще мы много времени проводили на блокшиве… как это попроще, вроде плавучей казармы, в общем, условия корабельные, ты сама понимаешь, привычка.
И рассказал слышанную от курсового офицера байку о флотской чистоте, на правах «за что купил, за то и продаю»:
В общем, было это у того офицера в училище на первом курсе. По плану был поход в кино. А он не пошел, и таких умников набралось человек несколько. Вот дежурный старшина и заявил, что сейчас будет другое кино, вручил им швабры и велел пятнадцать раз прошвабрить, то есть вымыть, входную лестницу главного корпуса, - Икари на пальцах, «вот на вот», объяснил размеры фронта работ. А швабра флотская не здешним чета – это кусок толстого каната, хитрым образом распушенный и закрепленный на толстой палке. Хорошо намоченную швабру не всякий унесет на плече. Ее тянут и толкают от себя, после нескольких движений снова намачивают и выжимают. Конечно, старшина шутил, и они успели прошвабрить лестницу всего восемь раз. Рота возвращалась из кино, а герой этой истории в недоумении тер белым платком свежевымытый камень лестницы. Платок оставался чистым! Байки о фуражке, пущенной белым чехлом вниз по свежевыдраенной палубе, оказались правдой. Однако, как оказалось, старшина тогда вовсе не шутил – оставшиеся семь раз они швабрили после отбоя.
Хикари, конечно, нашла историю занимательной. Но такое стремление к чистоте было, по всем ее меркам, совершенно излишним. Она только попыталась пошутить, что человек с настолько маниакальными навыками уборки будет очень полезен к семейной жизни…
Вот и Синдзи оказался полезным Мисато-сан, пусть не в семейной жизни, но хотя бы при совместном проживании. У нее же опять все грязью зарастет, если, а что – если? Уже начал беспокоиться о таких вот мелочах, потому что боялся думать о более серьезных вещах.
Невозможно было не думать, например, об Аянами Рей. Они оба пилоты. Рожденной летать подломали крылья, а рожденного плавать отправили летать. Хотя, впрочем, плавает только дерьмо и электромеханики, а все остальное ходит. Да, в общем-то, дерьмо ты изрядное, Икари, по большому счету, сам сломался. Было из-за чего: это как плохо обученного пилота отправляют в бой, он сумел сбить вражескую машину, а сам дотянул до аэродрома на израненном самолете, а ему вместо благодарности выволочка. Пилот меняет самолеты, а танк – экипажи, не так ли? Но не было, не было машины на замену, значит, пилот, по большому счету, был не нужен. Сам себе сломал крылья. Как они так собираются воевать – без резервов техники, без мобилизационного резерва, без резерва в бою? Ведь, когда полководец остается без резервов, он перестает управлять боем – бой начинает управлять им. А не слишком ли ты высоко метишь, выше своей головы, Икари-младший?
Левая рука, боевая, еще побаливала, стигма была почти не заметна, а побитые бока, к счастью, уже совсем не беспокоили. Все равно оставалась обида, она смешалась со стыдом в совершенно невозможный коктейль, ему подсунули горькую пилюлю, а он, вместо того, чтобы проглотить, разжевывал ее, и горечь была во весь рот, хотелось плюнуть на весь этот мир, но вспоминалась присказка из той еще жизни: «Если ты плюнешь на коллектив, коллектив утрется, а если коллектив плюнет на тебя, ты утонешь». Надо было вернуться хотя бы за чем-нибудь, найти зацепку, узнать, что, в конце концов, решили. День он проболтался, не тащиться же в NERV на ночь глядя? На самом деле это была попытка оттянуть неприятное объяснение, это было Синдзи ясно, как кофе. Гораздо проще было заявиться на квартиру Мисато, как только, так сразу, чем опять провести ночь неизвестно где и неизвестно как.
Впрочем, прихлебывая «Mountain Dew» из банки в рассуждении наличия кофеина, он так никуда и не торопился. После кадетских кроссов с полной выкладкой и полевых выходов со сном где упал его нынешние блуждания были детским лепетом. Нужно было двигать под стрекот цикад в сторону Токио-3 хотя бы прогулочным шагом.
Кажется, в желании поболтаться среди пригородных холмов Синдзи был не одинок. Какие-то туристы раскинули палатку. Вломиться и нарушить чужое уединение было совершенным невежеством. Но кто-то столь самозабвенно играл в войну, стало просто любопытно, что за парень сам себе отдавал команды, разыгрывал атаку в лучших традициях драматических военных фильмов. Кенске собственной персоной!
Двое вроде-как-солдат сидели в этом подобии военного лагеря. Вроде-рядовой Кенске и вроде-рядовой Синдзи. Вроде-оружие имелось – эйрсофтовская пневматика, можно даже было поохотиться на пустые банки из-под «Mountain Dew». Однако разговор оказался гораздо интереснее какой-либо стрельбы.
- Синдзи, тут Судзухара после того сказал, что лучше бы ты ему врезал. Там весь класс эту историю видел, а половина еще и слышала, ему со всех сторон выговорили, даже младшая сестра, то есть, особенно младшая сестра.
- Это дело прошлое, все, прошлое умерло. Мы не понимаем, как это случилось, но это случилось, и вчерашний день утонул навсегда. Vae victis.
- О чем ты, Синдзи-кун?
- Я уже не пилот, остался без машины. Так что мое место сейчас в пехоте. А что еще нужно пехотинцу, кроме как умения стрелять и ненависти к врагу?
- Ты серьезно? Это же не совсем война, ты понимаешь….
- Для меня это была война, рядовой. Ты сам видел, как я воюю, просто и незатейливо. Время лихих штыковых атак давно прошло, сейчас идет война моторов. Но разве всегда побеждает тот, у кого машины лучше? Иногда просто тот, у кого машин больше. Вспомни ту войну, когда мы показали искусство, а гайдзины сумели ответить лишь мощью.
- Синдзи-кун, ты уже слишком серьезно рассуждаешь. Давай лучше поедим каши, это успокаивает!
- Давай еще добавим к твоей каше мой сухпаек, между прочим, настоящий флотский!
- Ух ты!
Галеты, концентрированный сок, витаминные шоколадки под кашу пошли на «ура». Разговор как-то сам перешел на нормы продовольственного снабжения личного состава JSDF вообще и кадетов в частности. Кенске понял, что разносолов в армии ни за что не дождешься, но, судя по сухому пайку, съедобно будет абсолютно все.
- У нас главное было близ столовой не особо отираться, не клянчить лишних кусков. Не любили таких. Организм сам придет в соответствие с пищей, а рацион не с ветра взят. Для «вкусненького» чайная была, у кого деньги были – там угощались.
- А у кого не было – слюнки глотали?
- Кто как. У нас многие вскладчину артелью скидывались по принципу «сегодня ты, а завтра я», и садились вместе.
- Совсем как по-настоящему!
- Почему «как»? Даже обидно…
Ужин для Айды оказался непривычно плотным, он наладился на боковую, попытался как-то по-честному разделить постельные принадлежности, но Синдзи не спалось, и он честно сказал, что лучше посидит у костра. Пахло дымом и немного мокрой травой – роса пала, потихоньку садился туман, желание вернуться приобрело четкую форму. Все равно как отнеслись к его действиям в бою, к его нынешнему поступку, чем кончится дело.
«Делай что должен, случится, чему суждено – а люди пусть говорят, что им угодно».
Синдзи так и задремал, сидя у догорающего костерка, чтобы с первыми лучами солнца двинуть к новым потенциальным победам. Не дали.
- Служба безопасности NERV. Икари Синдзи, следуйте за нами.
Так, пятеро – кто в черном, кто в сером. Не громилы, не верзилы, нет каменных выражений лиц или «неуловимого общего сходства», классических темных очков, похожи на клерков средней руки.
Кенске высунул голову из палатки. Надо было остеречь приятеля:
- Не дергайся. Нельзя вступать в бой при таком соотношении сил.
Кто-то из людей в черном с улыбкой сказал:
- Мальчики, кажется, совсем заигрались в войну!
- У моего приятеля есть предметы, конструктивно схожие с оружием, а у вас есть привычка в иных ситуациях сначала стрелять, а потом думать. Разрешите забрать вещи?
- Разрешаю.
Кажется, тот, что говорил про «заигрались в войну», посмотрел на Синдзи с уважением.
Икари-младший ехал навстречу неприятностям на среднем сиденье минивэна. По бокам секьюрити, на коленях – сумка с вещами, в голове идиотская шутка про «вывести бы вас, кадет такой-то, в чистое поле, поставить лицом к стенке и пустить пулю в лоб тремя очередями». Сидевший рядом с ним человек решил хоть как-то разрядить обстановку и не нашел ничего лучше, чем спросить:
- Почему ты так неожиданно убежал?
- Это допрос?
- Это не допрос, Синдзи-кун, и не опрос – это просто вопрос.
Сказать им правду или как на самом деле?
- После боя был слишком жестокий «разбор полетов», капитан Кацураги отправила подумать, вот я и пошел.
- Далеко же ты зашел, парень, а до чего додумался?
- Если вот так каждым шагом командовать, может быть, проще обойтись без пилота, а робота с радиоуправлением в бой пустить? Американцы уже строят нечто на автономном атомном питании…
- Ну-ка, постой, а ты это откуда знаешь?
Синдзи наконец нашел повод хоть как-то мелко отомстить Мисато:
- А вы посоветуйте капитану Кацураги осторожнее бумаги по полу разбрасывать.
Человек с переднего сиденья обернулся:
- Вот они как узнаются, наши люди! Если тебя из пилотов вздумают выгнать, сразу в отдел внутренней безопасности записывайся. Савада-сан однозначно вытянет!
Вот и поговорили. За беседой доехали быстро.
Дальнейший разговор проходил уже в Геофронте, в личном кабинете капитана Кацураги. Беспорядок там уступал масштабами тому, что был у нее дома, но в основном благодаря отсутствию банок из-под пива. Пепельница и большая сувенирная пивная кружка были с верхом заполнены «бычками», причем все они, судя по узнаваемой помаде, были произведены доктором Акаги.
Вопрос, почему Синдзи сдернул в самовольную отлучку, почему-то никак не поднимался, и он, дабы не тянуть актерскую паузу, достал из своей сумки две банки «Mountain Dew», одну протянул Мисато, кажется, даже хотел ей что-то сказать, но сил хватало только на то, чтобы не плакать. Подчиненного не надо было ставить на место, она просто отхлебнула из банки и сказала:
- Наконец-то ты вернулся…
И ее подчиненный, уже ветеран, который уже прошел два совершенно безумных боя, все же заплакал. Все, что Синдзи про себя придумал, оказалось для него сейчас такой чушью, было уже не стыдно и не больно. И не было это возвращением блудного сына, потому что отцу пока наплевать на его светлую личность. А Мисато-сан просто сказала «вернулся», кончилась неопределенность, его приняли, может быть, даже поймут, может быть, даже простят, потому что не должны были забыть его всего за два дня.
- Я не мог… не вернуться.… Все равно, я должен был прийти к вам, даже если вы скажете, что я здесь не нужен, что угодно. Вы сейчас можете целиком решить мою судьбу, Кацураги-сан…
- Не могу, не хочу и не буду. Это твое дело. Но сначала успокойся и выпей воды, и…
Тут Синдзи неожиданно нырнул в сумку. Есть или нет? Есть! Осталась одна шоколадка, он разделил ее пополам:
- Вам они тогда понравились, вот, осталась еще одна.
И кончились слезы, и рассеялась эта проклятая муть перед глазами, и стали выговариваться слова, осталось немного подождать, и все станет ясно и просто.
- Прости, Синдзи-кун, что я тогда так посмеялась над твоими стигмами. Я же видела, в каком состоянии тебя каждый раз вытаскивают из контактной капсулы. Пилотирование «Евы» не приносит тебе ничего, кроме боли. Скорее всего, пост-эффекты стигматизации являются твоей персональной особенностью.
- А кто-нибудь, кроме меня, выходил в реальный бой? Ранения Аянами-сан были получены не в бою, потому что Unit-00 – не боевая машина, а на Unit-01 до меня в бой никто не выходил. Так что осталось появления новых пилотов, и в новых боях вы сможете проверить эту гипотезу. Откуда знаю - надо аккуратнее раскидывать бумаги по квартире, капитан.
- Вижу, что ты настоящий сын своего отца! И все же, ты в первую очередь мой лучший пилот.
И тут у Синдзи опять, наверное, случился рецидив жалости к себе:
- Лучший, потому что пока единственный. А вы собираетесь меня угробить.… Меня кинули в первый бой, как щенка в воду: выплывет – значит, научится плавать, не выплывет – никогда не научится. А перед вторым боем дали пострелять из автопушки на компьютерном тренажере, как в видеоигре и даже хуже. Раз повезло, два повезло, помилуйте, когда же умение? А жизнь у меня одна, и прожить ее нужно.
- Да, - эхом отозвалась Мисато, - самое дорогое у человека — это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно стыдно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое. Ты, кажется, решил, что надо учиться военному делу настоящим образом, значит, будем тебя учить со всей тщательностью и строгостью.
Насчет тщательности было все как бы ясно, а степень строгости непосредственная начальница решила обозначить сразу и довольно непосредственно:
- Во избежание подобных инцидентов в будущем, решено предложить тебе принять присягу JSDF и дополнительно кадрироваться в военизированный персонал NERV. Тут, правда, получается небольшой юридический казус: перед принятием присяги ты признаешься юридически совершеннолетним, но до достижения физического возраста совершеннолетия в 16 лет ты остаешься под моей опекой. Так что, - улыбнулась Мисато, - даже в этом случае тебе от меня не отвертеться. Ты согласен на такой вариант?
Вот чего не ожидал Синдзи, так подобного поворота событий. По его мнению, за его фокусы могли выгнать без вопросов и выходного пособия, устроить разнос в квадрате, на худой конец, сразу после принятия присяги задним числом назначить дисциплинарное наказание. А тут, фактически, повышение по службе, утверждение официального статуса, хотя бы и под маркой «больше так не делай, иначе наказание будет по всей строгости законов и уставов».
- Конечно, согласен. Только в каких чинах вы хотите меня видеть, Кацураги-сан?
- Это зависит только от твоей наглости, мальчик, - улыбнулась Мисато. Только выше меня не прыгай, а то еще раскомандуешься не вовремя.
- Вы читали мое личное дело, там указано мое кадетское звание – старшина второй статьи, что соответствует сухопутному званию младшего сержанта. На нем лучше всего и остановиться.
- То есть, лучше всего с него начать. А почему так скромно?
- Потому что пилоты той войны часто шли в первый бой сержантами. И в последний бой – тоже.
- Так, учти – твой последний бой будет с последним Ангелом, не иначе. И выйти ты из него должен с победой и непременно живым, а я сделаю для этого все от меня зависящее.
Мисато задумчиво покусала губы, а затем неожиданно спросила:
- Ты в течение трех месяцев был старшиной группы на младшем курсе, за что тебя сняли?
- Просто был такой порядок, у нас каждый должен был известное время командовать подразделением. Ведь иначе, какой из тебя офицер, если ты не учился командовать еще в кадетке?
- Вот оно что, «пользовался уважением товарищей», «подчеркнуто-ровное отношение», надо было почитать документы повнимательнее, а то – мальчик, мальчик… Мое командирское решение – звание сержанта NERV и флотское звание, так, наверное, это будет старшина первой статьи?
- Так точно, - ответил потенциальный военнослужащий.
- Табельное оружие было?
- За мной был закреплен пистолет модель 57А. Для учений и тренировок выдавали учебные винтовки «Арисака тип 99», учебные и боевые автоматические винтовки M16A3. А до этого – пневматическое, затем учебное оружие под 22-й патрон.
Тут Синдзи замялся и наконец выдал:
- А здесь табельное оружие будет?
- Там было – значит, и здесь будет, - отрезала Мисато. Только где попало его не таскать, а где это «где попало» - буду определять лично я!
Ну вот, нашелся у нее еще один повод покомандовать. А то не ясно, что можно носить пистолет при мундире не только на службе, но и на улице, но таскаться с пистолетом в школу, при школьной форме – это явный перебор!
- Полная твоя квалификация, - Мисато поглядела в потолок, - будет называться «пилот-оператор», класс пусть будет первый, авансом, так сказать. Документы будут сразу после присяги, будешь числиться по флоту, потому что форма морская есть, знаки отличия прицепить недолго, хотя бы с этим проблем меньше.
Настала очередь Синдзи задумчиво глядеть в потолок. Официальный статус, военизированный состав, пилот-оператор, а как с этим у его потенциальной напарницы?
- Скажите, Кацураги-сан, в каких чинах у вас ходит Рей?
- Она, знаешь ли, ходит по ведомству Акаги-сан, а наука у нас вне чинов и званий.
- Так, похоже, она у вас в должности подопытного кролика, такого, знаете, белого, с красными глазами. А ведь машин у вас всего две, пилотов тоже, а вдвоем в бою как-то спокойнее, ведомый мне не помешает. Вытаскивайте ее к себе!
- Сам придумал или подсказал кто? – прищурилась Мисато, - пока Рей небоеспособна и не скоро вернется в строй, так что некоторое время действовать тебе придется в одиночку. А кадрировать ее в военизированный состав NERV можно, со званием что-нибудь придумаем, должность «пилот-испытатель» будет в самый раз. Это будет полезно, дополнительная возможность социализации. Но, похоже, ты думаешь не только о совместной боевой подготовке? Вы двое – странные дети, хотя, похоже, нормальных людей среди пилотов Ев не может быть в принципе. Может быть, вас притянет друг к другу на этой почве, только не ясно, что из этого выйдет.
Что-то темнила капитан Кацураги, у нее тоже было время подумать. Наконец, решилась и выдала:
- Синдзи-кун, да будет тебе известно, что существуют два рода авантюр. Одни заканчиваются успехом и автоматически перестают быть авантюрами, а другие так авантюрами и остаются. Ты был на слишком тонкой грани, и опять совершил нечто странное: два твоих приятеля в кабине своими мыслями сбили синхронизацию почти до нуля, и осталось только ручное управление, которое использовалось до этого только для проворачивания механизмов и в лучшем случае коротких перемещений «Евангелионов». Если мы с тобой сумеем объяснить, как при таком резком падении синхронизации все же довел бой до победного конца, доктор Акаги обещала лично выносить свои окурки из моего кабинета.
Мисато, не смотря ни на что, оставалась в своем репертуаре. Хозяйственно-бытовое разгильдяйство по принципу «кто бы что бы за меня убрал» было ее коньком.
- И все же, что лично мне с тобой дальше делать? Ты до этого инцидента вообще был в NERV на птичьих правах – единственное, на что хватило твоего отца, так это приказать выдать тебе ключи от пустой квартиры. А до сего момента чувствовал себя на моей квартире как приживалка, но эти эмоции надо прекращать. На днях, стало быть, принесешь присягу, будешь больше сослуживцем, чем подопечным. Но перед присягой, ante factum, надо бы закрыть старые грехи.
- То есть?
- Ну, твое поведение никоим образом не подпадает под определение дезертирства – ты покинул место несения службы, особую военизированную территорию Токио-3, менее чем на трое суток, твое отсутствие не имело вредных для службы последствий и… ты не оказал сопротивления при задержании. Но дело в любом случае пахнет уклонением от выполнения должностных обязанностей, нарушением внутреннего распорядка и еще парой-тройкой вещей, которые я еще не придумала.
Если Синдзи что-то понимал в образе мыслей своей опекунши, он смог сделать вывод, что в ее голове уже созрел коварный план и ясно… он даже не успел довести мысль до конца!
- Так, насколько я знаю, в ваших учебных структурах обычным дисциплинарным наказанием служит отправка на хозработы! Икари-кун, ты конкретно попал! За тобой неделя отработки на домашнем хозяйстве – все, все, вплоть до стирки и глажки!
- Ой, а что так много?
- Две недели!
- Не имеете права! У вас звание капитана, что соответствует обычно должности командира роты, ну, учитывая должность, командира батальона, а они не имеют права накладывать на рядовой состав более пяти нарядов вне очереди. И вообще, больше пяти нарядов вне очереди по уставу накладывать не положено!
- Ладно, считай, что уговорил, речистый. Пять дней отработки – вот тебе и все дисциплинарное наказание.
