Работы-победители конкурса «Перекрестки миров», проводимого 8-15 августа 2008 года.
Правила:
1. Рассказ или эссе небольшого объема (1-2 страницы), сюжет которого повторяет фрагмент или эпизод классического произведения, но действие происходит в мире NGE.
2. Под классическим произведением подразумевается любая книга, фильм или другое произведение, достаточно популярное и известное, чтобы быть знакомо большинству (да, понимаю, что это растяжимое понятие, но тогда я сама буду решать - что популярно, а что нет.)
3. Работы должны содержать пояснение, какое именно произведение было позаимствовано для их создания, после чего они будут опубликованы в отдельной теме форума и подвергнуться обсуждению, в котором могут принимать участие другие конкурсанты и все желающие. Основное внимание будет уделено стилю и мастерству автора, сюжет и степень его бредовости - вторичны.
1-е место
Gabriel
СОЙКА
-Я буду в ординаторской, - тихо произнесла Мисато и осторожно положила руку на плечо Аски.
Девочка вздрогнула, Мисато почувствовала, как та напряглась, и поспешила убрать руку. Она так и не смогла подобрать ни одного слова, чтобы хоть как-то приободрить или утешить Аску, хотя ранее пыталась, но рыжеволосая девочка разбивала все ее попытки своей упертой гордостью. За те пять дней она растеряла свое жизнелюбие, стала замкнутой и неразговорчивой. Когда Мисато пыталась с ней поговорить, Аска начинала огрызаться, раздражалась либо просто убегала от разговора, так что за все это время Мисато так и не смогла утешить ее. А Аска очень нуждалась в поддержке, все они нуждались.
Мисато бесшумной походкой отправилась прямо по коридору, оставив девочку один на один с белоснежной дверью, на которой зияла металлическая табличка «палата 119». Аска почувствовала, как в руках появилась противная дрожь. Она ненавидела эти белые коридоры, этот стерильный воздух клиники, грустные и сочувствующие взгляды врачей, но она никогда не могла представить, что это повторится вновь. В ее душе вспыхнула бессильная ярость, обида за собственную беспомощность и бесконечная злость на все и на себя – только лишь потому, что она не могла ничего изменить. Но больше всего она злилась на свои чувства, которые против ее воли заставляли испытывать жалость, бессилие и боль… И все из-за какого-то хлюпика…
Аска положила ладонь на холодную металлическую ручку и, сжав зубы, резко распахнула дверь. Ее воображение рисовало страшные картины: медицинское оборудование, писк приборов, капельницы, но то, что она увидела, все равно заставило ее вздрогнуть. В комнате не было ничего страшного, обычная уютная палата, открытое зарешеченное окно, букет лилий на тумбе, поднос с нетронутым завтраком… неподвижный Синдзи на кровати… и Рей, сидящая рядом с ним на табуретке и держащая в руках книгу. Голубоволосая девочка мгновенно развернулась, скользнув по Аске ледяным взглядом, и та готова была поклясться, что ее глаза источали раздражение, но это было лишь секундное впечатление. Рей без единой эмоции на лице выжидательно смотрела на Аску.
-Я… - та вдруг почувствовала неловкость, - я с Мисато приехала… Она подойдет скоро, поэтому я…
Рей, не говоря ни слова, поднялась, взяла свой ранец и направилась к выходу.
-Я вас оставлю, - вдруг бросила она из-за спины, захлопнув за собой дверь.
Комнату наполнила тишина. Аска смотрела на неподвижного Синдзи, полулежащего на приподнятой кровати, и снова в ее груди противно защемило. На нем не было видимых повреждений, он равномерно дышал, его глаза были открыты… но они смотрели в пустоту. Стеклянный взгляд был обращен куда-то перед собой, он не реагировал на слова, не смеялся, не говорил, не двигался… уже пять дней он лежал, словно кукла.
Аска почувствовала, как к горлу подступил ком. Сердце учащенно забилось в груди, а по телу словно разлилась горькая желчь, когда она смотрела на безжизненного Синдзи. Аска стиснула зубы, чтобы хоть как-то подавить эти ненавистные эмоции, и неуверенно сделала шаг вперед. Тело заныло, будто оно само не хотело приближаться к кровати, Аска растерянно топталась на месте, не зная, что сказать. Она не хотела сюда приезжать и согласилась, лишь бы только от нее отстала Мисато. Аска просто собиралась положить подарок, сказать Синдзи, что он ни на что не способный дурак, и уйти, но она не могла даже представить, что это будет настолько тяжело…
-Синдзи… - попыталась произнести Аска, но в горле неожиданно что-то кольнуло, и ее голос сорвался на хриплый шепот.
Аска неловко кашлянула и с волнением посмотрела на Синдзи. Однако тот не подавал никаких признаков жизни, только дышал и лишь изредка моргал. Девочка, сжав губы, осторожно приблизилась к кровати и тут же вздрогнула, когда целлофановый пакет в ее руке предательски зашуршал, наткнувшись на край тумбы. Дыхание от гнетущего напряжения сбилось, и Аска почувствовала, как ее грудь задрожала. Пока она шла, она незаметно для себя перестала дышать.
Аска замерла в растерянности над Синдзи, все еще не зная, что ей делать, и просто смотрела на него. В памяти всплыла та битва с ангелом, когда Синдзи опять всех спас, Аска хорошо помнила досаду и обиду на него, она помнила, как хотела наорать на него при первой встрече. Она помнила, как его достали из капсулы, помнила тот шок, когда все увидели, в каком состоянии находился Синдзи. Помнила собрание в Геофронте и лишь одну фразу доктора Акаги – «аутизм». И еще она помнила, как тогда рыдала Мисато и как сама не смогла сдержать слезы ночью…
Аска почувствовала слабость в ногах. Наверное, это было ее воображение, но голова закружилась, и Аске захотелось присесть. Садиться на табуретку Рей она не желала, поэтому осторожно подвинула руку Синдзи, поставила пакет на пол и села на край кровати.
-Синдзи, - произнесла она еще раз, теперь уже более уверенно, - как же я тогда злилась на тебя. Какой же ты дурак…
Только сейчас она поняла, как нелепо звучит ее заготовленная речь, и вдруг сказала:
-Мисато почти дома не появляется. Пропадает куда-то на весь день… Дома скучно стало, никто не приходит, знаешь, все очень расстроились… Да, кстати, ребята просили передать тебе…
Аска судорожно вытянула из пакета два красиво запечатанных свертка.
-Тодзи и Кенске просили передать – это конфеты, - она подвинула вазу на тумбе и положила туда коробку. – Вкусные, с фруктами… Я тоже вот купила конфет, хотя не представляю, как ты будешь их есть…
И вдруг в ее груди словно что-то оборвалось, и на глаза тут же навернулись слезы. Аска всхлипнула, закрыв лицо рукой, и дрожащим голосом продолжила:
-Дома одиноко… все по тебе скучают, и я… Ты не мог так поступить, почему ты бросил нас, дурак?! Зачем ты полез вперед, зачем ты всех спас..? Как ты не понимаешь, что ты нужен нам, все просто места себе не находят, им больно вспоминать о тебе..! И я…
Аска всхлипнула.
-Посмотри, что ты со мной сделал… Я не могу видеть, как ты превращаешься в овощ, я не могу сидеть дома одна, не могу думать, что все могло быть по другому… Мне больно, Синдзи…
Она подняла на него влажные глаза и оторопела. По его щеке бежала одинокая слеза.
-Синдзи..? – Аска привстала и нервным движением схватила его за плечи. – Синдзи, ты слышишь меня? Синдзи?!
Она резко встряхнула его.
-Скажи, что все это не правда! Скажи, что ты притворяешься, что все это неудачная шутка! Скажи хоть что-нибудь!!!
Она трясла и трясла его, пока его голова не завалилась вперед.
-Не бросай меня, глупый Синдзи… Поговори со мной… - Аска обессилено отшатнулась от него и, содрогнувшись, разрыдалась.
А потом она неожиданно резко вскочила и выбежала из палаты, хлопнув дверью. В комнате снова наступила тишина. Вдруг рука Синдзи сжала простыню в кулаке, его опущенная голова задрожала, из груди донесся сдавленный плач, и на одеяло капнули несколько слезинок.
-Прости меня… - сквозь тихий плач прошептал он. – Простите меня все… Но я так больше не выдержу… Я больше не могу…
(«Полет над гнездом кукушки»)
2-е место
f@bLER
КРАСНОЕ и РЫЖЕЕ
Я забываю жить и любить, когда мне осталось жить так мало дней... (Стендаль)
Огонь и вода. Две стихии. Моя судьба настолько тесно переплелась с ними, что меня самого уже просто невозможно представить отдельно от этих двух противоборствующих начал. Без них останется лишь бесплотная оболочка, невесомая, бесформенная. Как воздух. Третья стихия. Это я, Жюльен Шинжель, и сейчас я нахожусь в тюремной камере в ожидании неизбежного, но справедливого отмщения. Моя жизнь прервётся завтра на электрическом стуле за попытку убийства г-жи де Рэйналь. О Боже, как я её любил!.. И продолжаю любить до сих пор. Как жаль, что наши чувства были взаимны... Она заслуживала большего, чем я способен был дать ей. Напротив, ей я обязан всем. В тот миг, когда я был лишь несчастным, обездоленным юношей, она приняла меня и согрела теплом своей души. Мои губы истрескались и изнывали от жажды, и я припал к её источнику, вдоволь напившись чистой ключевой воды. Она заботилась обо мне, как о сыне. Я был счастлив тогда... Но я не умел ценить своего счастья. Моя кроткая голубка, г-жа де Рэйналь... В погоне за призрачной мечтой, бумажной мишурой продажного мира, я выпустил этого голубя из своих ладоней. Я покинул захолустный Токио-3 и отправился покорять столицу - Новокурильск. И там я встретил её. М-ль де ле-Нгли. Любил ли я её?.. Быть может. Но это было не то чистое, нежное чувство, как с г-жой де Рэйналь, подхватившее меня, словно течение реки и унёсшее прочь от невзгод мирской суеты. Это была всепоглощающая страсть, пожирающая всё на своём пути, подобно пламени, и я раздувал в м-ль де ле-Нгли этот огонь, будто ветер. Но добился ли я того, к чему стремился? Чувствовал ли себя счастливым?.. Я не знаю... В моей жизни было две любви: г-жа де Рэйналь и м-ль де ле-Нгли - вода и пламя. И я, подобно ветру, постоянно менял направление, разрываясь между ними, не в силах решиться, кого из них выбрать. Я буду наказан за то, что так и не сумел сделать выбор. Между ласковой г-жой де Рэйналь с дивными синими волосами и печальным взором красных глаз, и пылкой м-ль де ле-Нгли с бездонными голубыми глазами, дышавшими страстью, и роскошными огненно-рыжими непослушными локонами. Красное и рыжее. Я приму свою кару за то, что не смог сделать счастливым любимого человека.
Может быть, причина моей бесхарактерности - моё воспитание, ставшее всему виной?.. Очень рано я утратил мать, а мой отец, папаша Шинжель, работавший на лесопилке, был слишком занят и не уделял мне внимания. Более того, он частенько поколачивал меня, наверное, невзлюбив за то, что я был слишком хилым и не пригодным для тяжёлой работы, не таким, как его старшие сыновья - Тодзи и Кенске. Я бредил карьерой военного, моим кумиром был японский император Рёдзи I, я мечтал о возрождении былого величия своей родины. Но это было только очередным бегством от реальности, слепой мечтой юношества. Старик кюре Фуюцуки обучил меня Святому Писанию, и вот я уже поступаю на богослова. Я всеми силами пытался выбраться из того гиблого места, в котором родился и провёл детские годы, хотел доказать всему миру, что чего-то стою. Что я не ничтожество. И что теперь?.. На алтарь безумной погони за каким-то жалким признанием, я принёс в жертву последнюю частичку человеческого, что оставалась спрятана глубоко в сокровенных недрах моей души. Единственную ценность, ещё не изъеденную ржавчиной цинизма в этой пустыне эгоизма, именуемой жизнью.
Свою любовь.
Вода загасила пламя. Завтра мы встретимся.
Рэй, я иду к тебе!..
Я заслужил смерть, но, великий Боже, добрый, милосердный Боже, отдай мне ту, кого я люблю! (Стендаль)
Звук отпираемых дверей вырвал меня из скользких объятий меланхолии. Даже в предсмертный час мне не давали насладиться сладкими воспоминаниями о тех счастливых днях моего юношества, когда я был с г-жой де Рэйналь... Воистину, худшее из мучений в тюрьме - это невозможность запереть свою дверь!
На пороге стоял тюремщик. Звали его Каору. Он был неглупым малым, но в последнее время успел порядком мне опротиветь. Воспылав какой-то непонятной, одному ему ведомой страстью к своему заключённому, он предлагал мне устроить побег из тюрьмы. Каору согласен был разделить со мной все тяготы и лишения гонимого беглеца, взамен он просил лишь нежности и заботы... Глупец! Жизнь для меня была пустой с того момента, когда я стал причиной гибели г-жи де Рэйналь. Да и к чему мне эта жизнь теперь?.. Я сам обрёк себя на вечные страдания, за совершённое мною злодеяние, и забвение было бы для меня желанным исходом. Неужели этот глупец ещё не понял, что мне незачем жить?.. О, он сейчас вновь начнёт втолковывать мне, какая у меня чистая и благородная душа, и как она одновременно ранима, ведь со мной рядом нет никого, кто сумел бы облегчить мои страдания... Я отвернулся и уставился в потолок, выказывая своё полнейшее равнодушие.
- К вам пришли, - доложил надзиратель.
Я не удосужился ответить ему даже взглядом. Мне было всё равно. Никто из всех людей, которые могли бы прийти сюда в этот час, не сумел бы пробудить во мне никаких эмоций. Только лишь одна г-жа де Рэйналь, принявшая смерть от моей руки... если бы она была здесь...
Тут я услышал какой-то сдавленный вздох и повернул голову. Это была г-жа де Рэйналь.
Противоречивые чувства переполнили меня. Я бросился к её ногам, восклицая:
- Так ты жива! Или это сон? О, мой милый ангел, ты явилась ко мне!..
Она оказалась в моих объятьях, я крепко сжимал её плечи, а она гладила меня по голове, бесконечно повторяя:
- Жульен... милый мой Жульен...
От неё я узнал, что рана оказалась не смертельной. Она долгое время провела в больнице, а когда поправилась, тотчас же приехала сюда. От меня же тщательно скрывали правду, и я, не видя больше смысла в своей жизни, признался во всём присяжным, желавшим, вместе с прокурором, устроить показательный процесс и осудить меня на смерть. Среди них я не видел ни единого достойного человека, одних лишь только проходимцев да льстецов. Я не считал своим долгом общаться с ними, как с равными себе. Своим неприкрытым презрением к этим никчёмным людям, которые были гнойной раной на теле общества, я лишь подливал масла в огонь. О небеса, какая ирония!.. Теперь, когда я вдруг обрёл своё счастье, когда наконец-то понял, ради чего я живу и существую, моему пути суждено прерваться уже на рассвете. Навсегда. О Боже, какую непомерно высокую цену я заплатил за своё прозрение!..
Но всё это уже не имело никакого значения. Она была рядом. Она простила меня. И по-прежнему любила...
В последние мгновенья своей жизни я был счастлив, как никогда.
12.08.2008 05:05 by andRei_third f@bLER
(Стендаль «Красное и черное»)
3-е место
NortUs
ПРАВО НА СМЕРТЬ
Вам все равно не представить эту неописуемую боль, когда из легких откачивают излишки LCL. Даже когда ты под анестезией, хочется умереть, вместо того чтобы воскреснуть. Обрывки воспоминаний мелькали в моей памяти.
– Долго была мертвой? – спросила я.
– Часов десять, – ответил один из медиков.
– Как я умерла?
– Разве ты не помнишь? – удивилась платиновая блондинка.
– Еще нет.
– Тогда слушай, – сказала блондинка, держа в руках кружку с горячим кофе. – Ты со своим взводом находилась в траншее 2645Б-4. На рассвете вы атаковали траншею 2645Б-5.
– А потом? – спросила я.
– Ты нарвалась на несколько пулеметных пуль. Тех самых, нового типа – с шоковыми головками. Вспомнила? Одна в грудь, три в ноги…
– Траншею взяли?
– На этот раз нет.
– Ясно.
Сперва оживать после смерти совсем неплохо. Пусть больно, но ведь ты жив. Но в конце концов доходишь до предела, за которым эта карусель со смертью и оживлением уже невыносима. Начинаешь гадать, сколько же смертей ты должен родной стране, и как здорово отдохнуть, пробыв подольше мертвецом. Начинаешь мечтать о долгом сне, о покое. Вот только Командующий этого не понимает. Да и откуда ему знать о мучениях Солдат. Его же не убивали ни разу.
Я стояла под душем, думая об этом и смывая гадость из Аквариума. Дышать было тяжело – похоже, что эскулапы не удалили всю LCL, когда оживляли меня, и ее остатки булькали в легких. Сложив ладони в замок и прислонившись к стенке, я с силой ударила себя чуть ниже грудей. Задыхаясь и упав на колени от страшной боли, я с облегчением почувствовала, как эта слизь толчками выходит из меня. Потом я как всегда проверила оружие, надела бронекостюм и положила во внутренний карман фотографию Командующего.
– Кто ты? – я посмотрела на черноволосого подростка лет пятнадцати, который только что заполз в мой окоп. Судя по всему, он появился из города.
– С–Синдзи… – заикаясь, произнес он.
– Номер части? – я снова смотрела на поле через коллиматор своей «гехи». На горизонте началось движение.
– Я… Из города… – он махнул рукой, – Просто я устал. Устал убегать… Извините, Солдат, можно когда вас убьют, я возьму ваш автомат?
– На войну стремится только тот, кто никогда не был на войне, – спокойно ответила я.
Казалось, он слушал меня вполуха. Сел по-турецки на землю, достал из-за пазухи сверток и начал его разворачивать. Поднеся котлету ко рту, он посмотрел на меня:
– Солдат, хотите гамбургер?
– Я не ем мяса… – враг приближался, я готовилась открыть огонь.
– Вражеские Евангелионы! – раздалось в шлеме.
Я швырнула парня спиной на землю, а сама упала сверху. Надеяться, что PAPS-7 защитит от Евангелиона, может только дурак. Но за тяжелой техникой всегда идет пехота. И ее нужно отсечь. Солдаты не сражаются с Евами. Для этого есть Копьеносцы. Краем глаза я заметила тонущую в грязи булку, сыр и листья салата. Парнишка съел только котлету. Неужели он сделал это ради меня? Земля дрожала. Вражеская машина прошла метрах в ста к западу от нас.
Когда я поднялась, то поняла, что все это время моя грудь упиралась ему прямо в лицо, а сейчас он покраснел. Странно…Почувствовать что-то через пластины бронекостюма невозможно.
Посмотрев на его испуганное и заплаканное лицо, я спросила:
– Жить хочешь?
Парнишка сглотнул и кивнул с какой-то обреченностью. Я открыла забрало, сдернула с себя шлем и протянула ему.
– Солдат, а как же вы…
Я улыбнулась:
– Если я умру, то меня заменят, – и мысленно добавила, – лучше бы не заменяли, а дали умереть…
Он смотрел на меня, держа в руках боевой шлем. Конечно, ведь парень впервые за несколько минут нашего знакомства увидел мое лицо.
– Солдат, вы… вы…
– Что?
– Вы …красивая.
Секунду спустя я увидела над траншеей фигуру. Спасая жизнь гражданскому, я забыла о своей главной задаче.
Враг, похоже, был новичком и строго следовал тупой конвенции о минимизации безвозвратных потерь, стреляя мне в корпус. Мой PAPS трещал, но держал шквал пуль, которые вдавили меня в землю. Подняв свой автомат левой рукой, которая еще была цела, я нажала на спуск. Пули раскололи светофильтр и разбили шлем врага. Я увидела копну рыжих волос и ярко-синий удивленный глаз. На месте второго была кровавая каша…
Наверное, в последнее мгновение своей жизни она поверила, что их пропагандисты были правы, когда представляли нас безжалостными убийцами. Ей никогда не понять, что я ее освободила. Даже падая, она продолжала сжимать свой калашников. Пуля ударила мне в плечо. Меня осенило – кто-то наверху даёт шанс умереть наверняка. На этот раз ошибок не будет. Я дернула голову влево… Следующая пуля обожгла мне шею. Сознание начало меркнуть – перебило яремку. Лет десять тому назад это считалось смертельной раной… Ну же… Я закрыла глаза.
Разрывная пуля просверлила мне лоб. В последнюю долю секунды я еще успела ощутить, как вскипают мои мозги; и поняла, что на этот раз промашки не будет. В случае серьезных ранений головы медицина бессильна, а моя рана очень серьезная.
Я умерла.
Я очнулась.
– Долго была мертвой? – спросила я.
– Два часа.
И тут я вспомнила:
– Но ведь меня ранило в голову!
– Это наше секретное оружие! – гордо произнес один из медиков. – Обычно мы просто пересаживаем мозг в новое тело, но эта технология позволяет скопировать матрицу личности в нового клона. Мы оживим кого угодно, лишь бы от Солдата осталось хоть что-то, содержащее ДНК. Теперь наши потери сократятся!
– Приятно слышать, – пробормотала я.
– Кстати, – добавил медик, — тебя наградили медалью за самопожертвование и попытку спасения гражданского под огнем противника.
– Что с ним?
– С гражданским? Погиб через полторы минуты после тебя.
– Вы его… – с надеждой спросила я.
– Ты прекрасно знаешь, что приказ №547-14 распространяется только на профессиональных Солдат.
Я кивнула. Вскоре мне выдали форму и отправили обратно на фронт. Интересно, как звали того мальчишку, который в отличие от меня хотел жить… Мне нельзя об этом думать. Я Солдат. И я всего лишь Сто Восемьдесят Шестая.
В хлюпающей грязи валялась разорванная фотография Командующего.
(Р.Шекли «Право на смерть»)
3-е место
Nippi
СИНДЗИ МОНОГАТАРИ, или рассказ слепого Ити
В темные, но веселые годы эпохи Кентай-Иппен жил в Садо, а может в Моти ремесленник-краснодеревщик Моригацу…
А впрочем, о чем это я… Уважаемые гости хотят историю о господине Синдзи. Однако он жил в те же годы, и может даже знал Моригацу. Но повесть не о ремесленнике, а о Четырех Небожителях крепости Новое Эдо.
В эти темные но веселые годы(да, господа, я повторяюсь, но уж простите это старому слепому) мало кто мог пройти по дороге Судзаку, чтобы не встретить что ни будь необычное. После смерти принца Савара что творилось, да… Что, господа не помнят??? Как можно! А наводнение в Митиноку? А голод в Канто и Тюбу, а большой пожар Нагаоки? Впрочем, сейчас об этом говорят мало…
Недостроенная столица – Нагаока, была заброшена, двор переехал в Хэйан. С бунтом в стране Государь поручил бороться семье Минамото, а семья Икари отвечала за охрану столицы, находясь в своем замке на северо-востоке. В эти дни Икари-но-ками Гендо призвал из изгнания своего сына - Синдзи-доно, который и станет героем нашей повести.
Где же впервые я встретил нашего героя… Было мне тогда лет 14 и служил я в свите госпожи Кацураги. Надо сказать, что двор господина Икари производил странное впечатление. Главным советником господина Гендо был его дядя-инок Фуюцуки-но-ками, в монашестве принявший имя Козо, а уж всем остальным заправляли женщины. Госпожа Кацураги, как старший вассал дома Икари, руководила воинами своего господина, а госпожа Акаги была онмёдзи Икари-доно. Ну, вроде кудесницы - понимаете? Редкие были красавицы.
Вы смеетесь? Ну, тогда у старика были глаза. И не только глаза, а? Но госпожа Акаги была, кроме того, неко-но-мико, да. Кошкам служила. Знаете, как тогда чтили кошек в восточном Эдо? Нас так и звали некозуки – кошколюбы. Впрочем, про учителя Некозуку и его брата – Некозаву в следующий раз.
Да-да, опять старик отвлекся. Акаги-сан. Без нее не один вопрос не решался. Ну там, обряды очищения провести, направление дурное указать, духов изгнать. Искуснейшая женщина. Знала китайскую науку. Да, дух Ямато и ханьское искусство. Помните, как принц Сётоку Тайси покрыл умирающего мантией? Ой, да этого и я не помню.
И еще были две девушки… Аянами-химе и химегими Сорью. Обе красавицы неописуемые, и тоже воительницы. Толи в роду их ниндзя были, толи еще что. Только помню, что Аянами-химе походила на Канон, да. Побаивались её в крепости. Странная она была. Ходил дурной слух, что в предках у нее были люди из Маробину, с голубыми волосами, да. А химегими Сорью-но-Асука говорят была дочерью принца Ашитаки, из южных варваров. Необузданный имела нрав.
Что Синдзи? Ах, Синдзи… В тот день госпожа Кацураги взяла меня пажом в поездку на встречу господина Икари-младшего. Отличная новая повозка с быками, немного охраны. Охрана зачем? Так на крепость напали в тот день. Кто? Ой, тогда все время нападал кто-то. Эпоха была... Да-да, темная и веселая… Господин запомнил мои слова. На востоке - кланы, это… Абэ, Цутигуми.. Нет… Цугитомо.. На западе варвары-мясоеды… Но опаснее всего было то, что приходило с северо-востока… Про Они-химе господа слышали? И про безумие, что она навела на деревни в Ямасиро? Только господину Райко удалось тогда остановить её. Впрочем, тогда и сам он погиб, потеряв разум от этой демонической женщины. Опять старик о чем-то не том бормочет? Ох, простите, слепого.
У заставы Оносака, что затерялась на границе рисовых полей и леса, пара копьеносцев задержала юношу, по виду недавно справившего обряд совершеннолетия. Бритая голова, босые ноги, четки, холщовая одежда, чаша для подаяния – обычный облик монастырского послушника. Получив пару пинков, для более беззаботного расставания с милостыней, юноша уселся под деревом, достал флейту и свистел какую-то жалостливую мелодию.
«Послушай Киси, кажется мы поймали самого Сэмимару, ишь как разыгрался» - один из стражников хохотнул – «отправим его вечером к господину Руридзи. Кира-доно от души посмеется»…Он хотел что-то сказать еще, но со стороны леса послышались крики, а затем показался верховой. Это была темноволосая женщина, одетая в воинское облачение – сокутай. За ней бегом следовал отряд копьеносцев. На флажках был знак дома Икари – лист дерева хиноки и иероглиф «покой». У дерева, под которым сидел молодой послушник, женщина соскочила с коня, и коротко приказала стражам: «Воды». Обернувшись к юноше, она на какое-то мгновение смутилась: «Икари Синдзи-доно? Почему…»
Затем её лицо приняло обычное решительное выражение и, встав на одно колено перед послушником, Кацураги-сан (а это была она) сказала «Простите за наше опоздание, Икари-доно. Это непростительно с нашей стороны. У нас приказ срочно доставить вас в замок господина Гендо». Послушник смутился, и кажется не находил куда девать флейту.
-Мы должны спешить, молодой господин, берите коня и следуйте за мной.
Икари смутился ещё больше и прошептал «Извините, но…». Кацураги-сан опять попыталась подавить изумление: «Синдзи-доно, вы не умеете? Хорошо, садитесь со мной. Приказ Гендо-сама должен быть выполнен». Кое-как взобрался наш герой на коня, за ним последовала госпожа Кацураги: «Хьюга, отведешь отряд обратно в крепость сам, мы должны торопиться». Молодой самурай поклонился и побежал собирать отряд, уже располагавшийся на отдых.
Конечно, другой конь не смог бы нести двоих с довольной скоростью, но у госпожи Мисато был боевой жеребец, привезенный из-за моря, да и молодой Икари был не очень то тяжел. Сказывались десять лет проведенные на Хиэдзан, в учениках отшельника.
Вот уже показались белые стены замка господина Икари, виден был пригород за стеной. Наших героев от цели отделяла равнина с рисовыми полями. Вдалеке, где между каналами примостилась деревушка, Синдзи заметил огромный столб дыма, и суетившихся людей. Что там творится, было не разглядеть, а спрашивать Кацураги-сан он побоялся.
На террасе внутренних покоев замка сидели господа Икари и Минамото. Лицо господина Икари было непроницаемо, Минамото явно нервничал. Каждые несколько минут во двор врывались гонцы:
- Господин Ируноске убит, его отряд уничтожен
- Демон находится в Миура, все жители бежали.
- Господин Такуми-но-ками просит помощи. Демон уничтожил половину его лучников.
Минамото и его вассалы мрачнели при каждом новом известии. Улыбался в этой компании на террасе только князь-инок Козо. Но он был последователем Сингон, к тому же слыл немного не в себе, то есть считался отменным мудрецом.
Господин Минамото, потерявший лучших своих вассалов, обернулся к советнику господину Ацуми: «Что ж, нам придется применить новое оружие. Зовите китайцев».
Господин Ацуми коротко кивнул и поспешил выполнять приказание своего хозяина.
- Ваши адские игрушки не остановят демона, Минамото-сама. Поверьте старому монаху. Позвольте господину Икари выполнить то, что доверил ему государь: князь-инок все так же странно улыбался.
- Я не позволю усомнится в нашем клане – Минамото был взбешен – пусть заложат пороховые трубы в расселине на горе Мотто.
Икари-старший впервые странно улыбнулся.
(Юмэмакура Баку, рассказы о Сеймее, Нихон мухаси банаси - старинные японские повести.)
Вне конкурса
Alex Kaiten
ЗАДАНИЕ
Честно говоря, у меня к этому заданию с самого начала душа не лежала. Мыслимое ли дело – послать квалифицированного специалиста по связи, да еще в его законный выходной, пасти какую-то малолетнюю кралю, все достоинства которой сводятся к способности управлять Евой, не сходя при этом с ума. А в числе недостатков – излишне громкий голос, на редкость капризный характер и невероятная заносчивость, граничащая с самообожествлением. Да еще, в придачу, если с этой девчонкой что-нибудь случится, командующий распнет виновного над столом в своем кабинете, не взирая на все прошлые заслуги. И это при том, что он сам ее терпеть не может. Уж очень большая ценность в наши дни пилоты Евангелионов… Неизмеримо большая…
Впрочем, готов признать, внешне рыжая бестия очень даже ничего. Будет. Года через три. Если доживет. Но не в моем вкусе, отнюдь. Эти яркие волосы, вздернутый нос и озорные голубые гляделки не действовали на меня так же, как на многих других. У меня была только одна веская причина ввязаться в это дело. Она – мой командир и объект моих тщательно скрываемых чувств. Я просто не мог отказаться от этого глупого задания, потому что приказала…. нет, меня попросила об этом майор. Попросила бы она меня в свое время прыгнуть в жерло вулкана и вытащить оттуда эмбриона Ангела – я бы сейчас вам эту историю не рассказывал.
Итак, я согласился присмотреть за пилотом Второго, развлечь ее и провести с ней вечер, пока майор в больнице хлопочет над пилотом Третьего. Что-то там с ним нехорошее случилось в последнем бою с Ангелом, благо хоть не помер. Так что майор теперь днюет и ночует в больнице, а должность няньки в штате NERV не предусмотрена. Если задуматься, то сам факт, что 14-летняя девушка нуждается в постоянном контроле и присмотре наводит на определенные мысли… Но я не задумывался. Как показали дальнейшие события – напрасно.
Ровно в восемь я, в своем лучшем гражданском костюме, остановил мою старенькую «тойоту» у дома майора, где также проживала рыжая бестия. Добрых полчаса мне пришлось ждать, пока девчонка наводит красоту и одевается, после чего она, наконец, соизволила спуститься вниз, к машине. Как я уже отмечал, выглядела бестия на все сто, ее одноклассники, наверное, слюной истекали перманентно. Но сейчас она даже на меня произвела впечатление. Косметикой она почти не пользовалась, в ее возрасте это ни к чему. Скромненькое на вид платьице, стоившее трех моих зарплат, подчеркивало ее красоту, не открывая при этом больше, чем нужно, чтобы оставаться в рамках приличий. Но, видят боги, ни одним сантиметром идеальной кожи меньше! Я даже забыл на миг, что ей только 14 лет, так она была хороша собой. У меня аж настроение поднялось. И не только настроение…
Она подошла к автомобилю и остановилась, сверля меня глазами, как таракана в лапше. Я смутился, закашлялся, суетливо и неловко распахнул перед ней дверцу машины, ударив при этом себя по коленке. Потом, уже сев за руль, я восстановил самообладание, вызвав в уме образ моего обожаемого командира. Поскольку рыжая бестия сейчас не маячила непосредственно перед глазами, мне даже удалось сосредоточиться на дороге.
Ехали мы недолго, и практически в тишине, нарушаемой только гулом мотора и обычными звуками вечерних улиц. Рыжая односложными репликами и отрывистыми жестами направляла наш путь. Даже слепой заметил бы, что она не в восторге от сегодняшнего вечера, не в восторге от меня лично и не в восторге от всей остальной вселенной. Ну, что ж, девочка, если это тебя утешит – я тоже не в восторге.
Наконец, она указала на безвкусно разукрашенное яркими неоновыми огнями заведение в типично гайдзинском стиле. Надо же, я и не знал, что в Токио-3 есть что-то подобное.
- Это что еще за место? – спросил я, остановив машину на стоянке перед входом. Мне очень хотелось добавить пару нецензурных слов, чтобы подчеркнуть мое отношение к ее выбору.
- Это "Jack Rabbit's Slims", - ответствовала моя спутница, - Фанату Элвиса здесь понравится.
Я чуть не заскрипел зубами от досады. Только этого мне не хватало. Я НЕ фанат Элвиса. Более того, я вообще не фанат громкой ритмичной музыки, исполняемой на гитарах длинногривыми парнями с дурными манерами. Если бы один из таких парней являлся вашим коллегой по работе, вы бы меня поняли. К тому же, насколько мне было известно, это задание не предполагает дополнительного финансирования, а я, без ущерба для моего скудного бюджета, мог позволить максимум поход в «Макдоналдс» и кино.
- Может, лучше по гамбургеру съедим? – предложил я без особой надежды.
- Здесь не подают гамбургеры, офицер, - заявила рыжая, сделав ударение на слове «офицер», и словно подчеркивая тем самым, что я здесь не по своей воле, а на официальном задании. И раз одна женщина послала меня сюда, и я согласился – вторая женщина будет решать где и как мы будем проводить время.
Перед моим внутренним взором снова возникла моя ненаглядная майор. Как бы мне ни хотелось плюнуть на рыжую с ее закидонами, отвезти ее домой и усадить перед телевизором с тарелкой лапши быстрого приготовления, я не мог подвести командира. Она доверяет мне, она положилась на меня в этом непростом деле, и она должна остаться мной довольна. И тогда, возможно, она будет уделять больше внимания своему скромному обожателю…
Уж не знаю, отразились ли мои чувства у меня на лице, или рыжая, в придачу к своим пилотским способностям умела читать мысли, но она, капризно сморщив носик, заявила:
- Да не будь ты таким… - после чего каким-то непонятным гайдзинским жестом нарисовала в воздухе перед собой прямоугольник. Прикол до меня не дошел, а просить объяснений я посчитал ниже своего достоинства. Понаехали тут всякие, понимаешь…
Тяжко вздохнув, я выбрался из машины, открыл дверцу перед бестией и мы направились ко входу в ресторан, переливающемуся в темноте всеми цветами радуги…
Если бы я знал, что через пару часов буду мчаться по ночному Токио-3 к доктору Акаги, выжимая из своей «тойоты» все, на что она способна, с безжизненным и обмякшим телом прелестной рыжеволосой девушки, красота которой будет несколько омрачена мертвенной бледностью и пеной, выступившей на губах – я бы, наверное, все-таки плюнул бы на задание. Но откуда я мог знать, что так все обернется? Откуда мне было знать, что у этой девчонки привычка лазить по чужим карманам и совать свой курносый нос во все, что ее не касается? Пока, главной моей заботой было найти подходящую тему для разговора и развлекать бестию, пока она не запросится домой…
(«Криминальное чтиво»)
