Предыдущая страница  

 

Глава 7. Контратака

    22 мая 16:05

    - У Советов здесь база в горах, - Виктор ткнул указкой в карту Ноговии, - Идеальный объект для нападения. Мы пройдем через перевал, на своих двоих. Атакуем перед рассветом, когда все они будут спать и видеть сны. Все, что не сможем забрать собой - уничтожаем. Затем, отходим и…
    - Командир, есть важные новости! - прервал объяснения Виктора подбежавший солдат.
    - Война. Ты разве не заметил?
    Солдаты из взвода Виктора, с которыми он готовился к очередной операции, рассмеялись, но Виктор знал, что по пустякам его не стали бы отрывать от дела.
    - Что там?
    - Разведчики докладывают, что на заброшенную ферму к северу от Липани, прибыли Иваны. Они что-то затевают там, обыскали всю округу и выставили охрану по периметру…
    - Ну, что ж, - обратился Виктор к своим бойцам, - Нужно выяснить, что они задумали. Наши планы откладываются.

    Вечером, к покинутому одноэтажному зданию, окруженному цепью солдат, с интервалом в несколько минут подъехали три УАЗа.
    Три советских офицера, выбравших это место для встречи, были отличными командирами и истинными патриотами. Оставаясь верными солдатами Советского Союза, они, тем не менее, считали для себя несправедливым и даже унизительным находиться в подчинении у полковника Губы.
    Многие офицеры были недовольны полковником. Его невежество и грубость раздражали всех окружающих. Было хорошо известно, что Губа больше озабочен продвижением по служебной лестнице, чем грамотным планированием операций и заботой о личном составе. Но лишь эти трое осмелились бросить ему открытый вызов.
    Майор Лосев разработал блестящий план операции, итогом которой должно было стать полное уничтожение армии повстанцев. Однако, полковник Губа, в силу своего честолюбия и упрямства, отказался даже выслушать своего подчиненного, чем вызвал у последнего нечто большее, чем просто обиду. Лосев скрыл свои чувства и, несколькими днями позже, нашел единомышленников. Ими оказались: капитан Михайлов, командир танковой роты, и капитан Носов, из воздушно- десантных войск.
    Этой ночью, они встретились, на заброшенной ферме, чтобы сплести сеть заговора, подготовить операцию без ведома и разрешения полковника Губы. Офицеры отдавали себе отчет, что, в случае провала, их ждет трибунал и расстрел. Но Лосев был уверен в успехе, а победителей, как известно, не судят. Кроме того, после разгрома повстанцев исчезнет необходимость держать в Ноговии большой контингент войск, и Губу, скорее всего, отзовут назад, в Москву. Лосев рассчитывал занять его место здесь.

 

    - Мне нужно, чтобы ты, Андрей, - обратился Лосев к капитану Михайлову, - вывел танки из Мирова и перебросил их в центр острова, к Юдову.
    - Не опасно ли, оставлять Миров без бронетехники?
    - Это не надолго. После того, как мы нанесем удар, повстанцам будет не до атаки Мирова. К тому же, в городе остается сильный гарнизон.
    - Полковник сдерет с нас кожу заживо, если узнает, что мы задумали, - сказал Носов, как бы про себя.
    - К тому времени, как он узнает, будет уже слишком поздно, - твердо заявил Лосев, - Я отправлю отчет в Москву напрямую, минуя полковника. Думаю, там по достоинству оценят наши способности и инициативу.
    - Будем надеяться.
    Офицеры обсудили все детали предстоящей операции и разошлись. После этого, охрана вокруг фермы была снята; охранять ведь было некого.
    Через несколько минут после того, как отъехала последняя машина, земля под окном комнаты, где перед этим разговаривали офицеры, зашевелилась и вспучилась, словно в фильмах ужасов о мертвецах, встающих из могил.
    Разведчик откинул маскировочную ткань, на которой была нанесена текстура земли и приклеены опавшие листья, травинки и камешки. Он аккуратно скатал ткань в сверток, достал блокнот и, пользуясь крошечным фонариком-ручкой, быстро записал все, что удалось услышать и запомнить.
    Через час, блокнот был в руках Виктора.

    На рассвете, танковая колонна покинула город Миров. Разведчики проследили направление ее движения и доложили, что танки идут в Юдов. Виктор выждал два часа, затем, отдал короткий приказ:
    - В атаку!
    Освободительная Армия Ноговии, тайно сконцентрированная вокруг города, пришла в движение и в считанные минуты охватила Миров полукольцом. Пехота повстанцев, разделенная на отделения, продвигалась вперед короткими перебежками, часто залегая и прикрывая друг друга.
    Первые выстрелы раздались, когда снайперы начали снимать стрелков крупнокалиберных пулеметов, установленных при въезде в город и на крышах домов. Затем, затрещали автоматные очереди, как с одной, так и с другой стороны. Появились первые убитые и раненые среди повстанцев, но в целом, наступление развивалось успешно, как и ожидал Виктор.
    Стремительным броском овладев окраиной города, бойцы Сопротивления закрепились в ряде зданий и вынудили русских отступить к центру. Пулеметные гнезда и укрепления, построенные для защиты от нападения, теперь, служили защитой самим нападающим.
    После того, как подтянулись основные силы повстанцев, с противоположной стороны в город вошел отряд коммандос, возглавляемый Джеймсом Гастовски. Их внезапное появление свело на нет все попытки русских организовать контратаку. Гарнизон Мирова оказался между молотом и наковальней.
    Из небольшой базы, находящейся в пяти километрах от Мирова, было выслано подкрепление. Грузовики с солдатами и БМП не успели преодолеть и половины пути, как оказались под обстрелом. Танки повстанцев, до последнего момента скрывающиеся в засаде, появились неожиданно, разметали огнем пушек и пулеметов советские войска и тут же, не давая противнику опомниться, обрушились на его базу.
    Часть танков развернулась и отрезала советским солдатам, обороняющим Миров, пути к отступлению. Гарнизон Мирова не продержался и часа.

    Я участвовал в бою наравне с остальными солдатами, хотя многие старались убедить меня, что я не должен подвергать свою жизнь опасности. Что за чушь! Как я могу требовать от своих солдат победы, если сам буду в это время отсиживать задницу в тылу? Вместе со своим взводом, я прошел сквозь город, как нож сквозь масло. Я отделался царапинами и ссадинами, но несколько солдат, сражающихся рядом со мной, плечом к плечу, были убиты.
    Я знал, что быстро привыкну к смерти, вездесущей и неумолимой, окружающей меня со всех сторон. Когда погибал кто-то из моих солдат, я чувствовал сожаление. Но не более того.
    «Одна смерть - трагедия; миллион смертей - статистика». Так, кажется, говорил в свое время Сталин. Полковнику Губе это высказывание понравилось бы.
    Последние несколько месяцев, вплоть до того дня, когда Советы вторглись в Ноговию, я часто испытывал неприятное ощущение, что живу в нереальном мире. Вся эта мирная, тихая жизнь, спокойная работа, отдых с друзьями… все это казалось временным и непрочным. Просто перерыв после одной войны, в ожидании другой. Время показало, что я был прав, мои предчувствия сбылись.
    Но я никогда не видел смысла жалеть о том, что не в силах изменить. Сейчас и здесь, я, по крайней мере, мог проявить свои способности, сделать что-то значительное. Может, даже изменить ход истории. Я чувствовал себя на своем месте. Мне теперь не нужно было пить, чтобы избавиться от тревожащих душу воспоминаний. Они стали неотъемлемой частью моей жизни и больше не причиняли боль. Сейчас и здесь, я чувствовал себя живым.

    В это время, далеко к северу от Мирова, капитан Носов, во главе своей роты, вышел на поляну, где еще вчера располагался лагерь повстанцев. Десантники высадились с вертолетов под покровом ночи и взяли лагерь в кольцо. Это было важнейшей частью операции - захватить врасплох и одним ударом обезглавить ОАН.
    Но поляна была пуста. Еще дымились угли костров, но никого из людей здесь не осталось. Единственное, что оставили после себя повстанцы - это многочисленные противопехотные мины и растяжки гранат. Через минуту, капитан Носов избавил себя от позорного трибунала, задев одну из них.

    Советские танки, под командованием капитана Михайлова, спешащие назад, в Миров, встретил плотный огонь. Оставив попытки прорваться к городу, русские отступили. Три Т-72 дымились на дороге.

    То, что произошло потом, едва не поставило крест на всем, чего мы с таким трудом добились. Я недооценил полковника Губу, признаю. Я укрепился в уверенности, что Советы и дальше будут использовать знакомую тактику. Эта ошибка стоила жизни многим солдатам Ноговии, и едва не привела к нашему полному поражению.
    Когда мы уже радовались очередной победе, над горизонтом появились несколько точек, послышался стрекот винтов. Поначалу, ни я, ни кто-либо другой, не придали этому особого значения. Советы использовали вертолеты Ми-17 только для высадки десанта, на них не устанавливалось тяжелое вооружение. Но это были не Ми-17.
    Поняв, что вертолеты движутся прямо к городу, у меня не осталось сомнений - они собираются атаковать! Было уже слишком поздно что-либо предпринимать.
    Звено советских Ми-24, боевых бронированных монстров, с успехом примененных в Афганистане, обрушило на город и его окрестности шквал противотанковых ракет. Десятки взрывов скрыли линию нашей обороны. Когда рассеялся дым, я увидел, что четыре наших танка горят, еще два - серьезно повреждены.
    Вертолеты прошли над городом и неторопливо развернулись для второго захода.
    - В укрытие! Прячьтесь! - кричали вокруг.
    Некоторые из тех солдат, кто сохранил самообладание и не поддался панике, обстреливали вертолеты, но они были уязвимы для огня обычного стрелкового оружия не больше, чем танки, а гранатометы были бесполезны, из-за высокой скорости Ми-24.
    Изрыгая струи огня из пулеметов, рассыпая десятки неуправляемых ракет, вертолеты пронеслись над улицами Мирова. За ними оставалась широкая полоса обломков и руин, в пределах которой не выживал никто.
    Я утратил контроль над ситуацией. Я не знал, какой приказ отдать, а если бы и знал, никто из мечущихся в ужасе солдат не услышал бы его. Все, что я мог сейчас сделать - попытаться спасти свою шкуру.
    Любой автомобиль, любой дом, в окнах которого пилоты замечали вспышки выстрелов, тут же становился объектом для атаки. Ми-24 кружили над городом безбоязненно, сея смерть и разрушения, пока не расстреляли весь боезапас.
    Лишь немногие имели возможность выбраться из этого ада и скрыться в лесу. Я был одним из них.

    - С меня хватит! - взводный Петер Вицек едва не рыдал от отчаяния и бессильной злобы, - Это какое-то безумие! … Эти ударные вертолеты… мы ничего не могли им сделать! Что будет дальше? Атомная бомбежка?!
    - Успокойся, Петер, - устало проговорил Джеронимо, - Нам всем нелегко пришлось.
    - Мы первый раз потерпели поражение, - сказал Виктор, глядя на столбы дыма, поднимающиеся над Мировым, - Но нельзя отчаиваться. Невозможно все время побеждать.
    - Да мы проиграли уже! - выкрикнул Вицек.
    - Проиграли битву, но не войну.
    - Мы потеряли почти все танки, Виктор, - напомнил Стоян.
    - Когда мы начинали, у нас вообще не было танков. У нас осталось достаточно людей, чтобы продолжать. Да, все придется начать с начала, но мы не проиграли войну. Главное - мы живы, мы можем продолжать сражаться!
    - Без меня, - заявил Вицек, - К черту! Я ухожу!
    - Куда же ты пойдешь?
    - Сдамся Советам. Говорят, они сохраняют жизнь тем, кто добровольно сдается.
    - И ты веришь этому? - Виктор уже сам был на грани, но не показывал своего волнения. Сейчас достаточно было нескольких слов, чтобы Сопротивление прекратило свое существование, - В лучшем случае, проведешь остаток жизни в каком-нибудь ГУЛАГе. А скорее всего, тебе просто пустят пулю в лоб.
    - Наплевать! Что так помирать, что эдак! Кто со мной?
    Это было уже слишком. Джеронимо растерянно взглянул на Виктора. Стоян поднял автомат.
    - Никуда ты не пойдешь.
    - Уж не ты ли остановишь меня?
    - По законам военного времени, дезертиров расстреливают на месте.
    - Только попробуй! Руки не доросли! - Вицек направил свой автомат на Стояна.
    - Брось оружие! - заорал Стоян.
    - прекратите! - попытался вмешаться Виктор, - Это же глупо! …
    - Бросай!
    - Да пошел ты!
    Раздался выстрел. Вицек упал навзничь, выронив оружие. На его груди расплылось кровавое пятно. Все застыли вокруг, не зная, чего еще ожидать.
    Стоян медленно опустил глаза на свой «калашников».
    - Черт! … Я не хотел… случайно вышло.
    Виктор склонился над телом Вицека, проверил пульс на шее.
    - Он мертв… Вот до чего дошло - мы убиваем друг друга, вместо того, чтобы сражаться с Советами…
    - Виктор…
    - Уйдите все с глаз долой…

    Джеронимо и Стоян тихо отошли. У них было много дел - нужно было собрать уцелевших, сформировать заново отделения и вывести людей в безопасное место.
    Я еще некоторое время постоял у тела Вицека, раздумывая над тем, что же делать дальше. И имеет ли смысл все то, что мы делаем, и будем делать в будущем? Причины продолжать были достаточно вескими - Ноговия все еще оставалась в руках врага.

Глава 8. Расплата.

    26 мая 02:10

    Под безоблачным бездонно-черным небом, усыпанным звездами, приглушенно урча мотором, ехал грузовик. Он пересекал обширное незаселенное пространство на юго-западе Ноговии. Водитель не включал фары и был вынужден ехать очень медленно. Солдаты в кузове терпеливо переносили толчки, когда грузовик наезжал на камни. По сравнению с тем, что ждало их впереди, эти временные неудобства не имели значения.

    Мы почти оправились после тяжкого удара, нанесенного нам Советами, с помощью боевых вертолетов. Но, несмотря на то, что мы сохранили значительное количество людей и кое-что из техники, о наступательной тактике пришлось забыть. Пока существовала вероятность появления в небе, над головой, этих летающих танков, Ми-24, я не мог даже думать о том, чтобы развивать наступление. Советы достали из рукава сильный козырь, которому мы ничего не могли противопоставить. Почти ничего.
    Боевой вертолет неуязвим для нашего оружия, только пока остается в воздухе. На земле его уничтожить так же просто, как любую другую технику. Оставалось найти способ подобраться к аэродрому, где базировались Ми-24, достаточно близко.
    План, предложенный мной, больше походил на самоубийство. Но, поскольку я сам принимал участие в его осуществлении, мне удалось найти и других добровольцев. Если действовать без сомнений и колебаний, как поступают только те, кому больше нечего терять, план мог сработать.

    В километре от аэродрома, оставив позади почти все блокпосты и заслоны, грузовик выехал на дорогу, ведущую прямо к взлетному полю. Водитель включил фары и направил машину к проходу в проволочном заграждении.
    Когда до цели оставалось метров двести, на машине сошлись лучи прожекторов. БМП, патрулирующая зону вокруг аэродрома, развернула в сторону грузовика свою пушку. Прошла секунда, другая… выстрелов не последовало. Водитель вел машину ровно, не спеша, словно не замечая, что находится под прицелом. Вот, грузовик ГАЗ, еще недавно принадлежащий советской армии, о чем свидетельствовали красные звезды на бортах, беспрепятственно подъехал к последнему посту.
    Навстречу, зевая на ходу, вышел солдат; поднял руку, приказывая остановиться. Водитель грузовика притормозил, а затем, резко вдавил педаль газа в пол. Пробив шлагбаум, грузовик промчался мимо поста. Позади, после довольно продолжительной паузы, пока солдаты пытались сообразить, что произошло, послышались крики: «Стой! Стрелять буду!»
    ГАЗ вихрем промчался по взлетному полю и затормозил возле ряда больших алюминиевых ангаров. Из кузова высыпали повстанцы, с ходу открыв огонь по охране. Два Ми-24, открыто стоящие на своих площадках, моментально вывели из строя, забросав ручными гранатами. Еще три вертолета, в том числе, только что прибывший из Советского Союза, новенький Ка-50, взорвали в ангарах, из РПГ-7.
    К сожалению, захватить эти боевые машины не представлялось возможным. Ни один из повстанцев не имел опыта управления вертолетом.
    Только после того, как все вертолеты превратились в груды дымящегося хлама, русские осознали, что на их базе хозяйничают враги. Взвыла сирена, из казарм начали выбегать солдаты. Несколько БМП на полном ходу мчались к ангарам.
    Продолжать бой не имело смысла, силы были слишком неравны. Из десятка солдат, ворвавшихся на территорию аэродрома, половина полегла в перестрелке. Остальные, во главе с Виктором, укрылись в гараже, где стояли БРДМ. Эти небольшие колесные бронетранспортеры не имели вооружения, но обладали другими качествами - скоростью и, хоть какой-то, броней.
    Советские солдаты, сжимающие кольцо вокруг повстанцев, были уверены, что тем не уйти. Виктор и сам знал, что шансы против него, но всегда оставалась надежда на удачу.
    БРДМ с ревом вынеслась из гаража и тут же попала под шквальный огонь. Каждое колесо было пробито в десятке мест, броня звенела под градом пуль, но машина все еще двигалась достаточно быстро, чтобы ускользать из прицела пушек и гранатометов. Обычные же пули, не могли пробить корпус.
    Сопровождаемая трассерами пуль и разрывами снарядов, БРДМ выехала из зоны, освещенной прожекторами, и скрылась в темноте. Советские БМП, включив фары, ринулись вслед. Их автоматические пушки вели огонь наугад, поднимая облака пыли и дыма, после выстрелов, что еще больше запутало преследователей. Наконец, у самого побережья, они настигли и разнесли на куски свою собственную боевую машину.
    Виктор и остальные бойцы успели, бросив оружие, боеприпасы и все лишнее, добежать до воды. Они отплыли от берега, затаились, дрожа от холода и лишь слегка шевелясь, чтобы не погрузиться с головой под воду. Оставаться на берегу, который сейчас перепахивали пулями и снарядами советские БМП, никто не захотел.
    Фары и лучи фонарей скользили по поверхности воды, но волны отражали свет, и заметить головы пловцов было невозможно.
    Постепенно, русские поняли, что всех нападавших им не достать. Они вернулись на аэродром, где догорали остовы вертолетов.
    Повстанцы выбрались на берег в полукилометре южнее. Промокшие и замерзшие, раненые и уставшие, они, тем не менее, радовались успеху. Даже гибель половины отряда не была слишком высокой ценой за то, чтобы подрезать Советам крылья.
    Виктор предложил двигаться бегом. Так можно было быстро согреться и поскорее покинуть опасный район.
    Незадолго до рассвета, повстанцы нашли убежище в городе Видляков, где многие жители были рады помочь бойцам Сопротивления.

    Полковник Губа кипел от ярости. Стекла в муниципалитете, где работал когда-то Виктор, едва не лопались от его крика:
    - Что значит: «Мы не знаем, кто он»?! Майор, вы в своем уме?! Он жил здесь, работал в этой самой комнате, и вы не выяснили о нем ничего, кроме имени?!
    - Местные жители неохотно идут на контакт с нами, товарищ полковник…
    - Вы ни черта не умеете добывать информацию! Я сто раз говорил вам, и еще раз повторю - единственный приемлемый в данном случае метод - террор!
    - Но, товарищ полковник… Москва…
    - Москва далеко, а я здесь! Хоть что-то вам удалось выяснить об этом Викторе Трошке? Вы говорили с офицерами, которые сталкивались с ним в бою? Вы говорили с тем капитаном, который видел его в лицо?
    - Да, товарищ полковник, - ответил майор Крупинин, - До того, как он был расстрелян.
    - По моему приказу! - подтвердил Губа, - Советской армии не нужны офицеры, которые позволяют захватить себя в плен без единого выстрела.
    - У меня сложилось впечатление, что многие из наших офицеров и солдат, воспринимают Трошку… не как обычного противника.
    - Что вы имеете в виду?
    - Некоторые считают, что нам противостоит профессионал высочайшего класса. Настоящий гений военного дела. Как ни смешно это звучит, кое-кто утверждает, что лидер Сопротивления обладает сверхъестественными способностями…
    - По-вашему, это смешно? Армия превращается в сборище суеверных трусов!
    - Это просто слухи, товарищ полковник. Говорят, он способен предугадывать наши действия. Что он воодушевляет своих солдат, и они перестают бояться смерти. Что он чуть ли не читает ваши мысли…
    - Довольно! Майор, вы сами соображаете, что за чушь вы несете?! Виктор Трошка такой же человек, как вы и я!
    - Дело не в этом, - майор почувствовал, что должен высказаться, даже если это будет стоить ему карьеры, - Важно не то, на что способен Трошка, а то, что о нем думают другие. Один факт не подлежит сомнению - повстанцы уступают нам в силе, но наносят нам поражение за поражением. Боевой дух их армии выше…
    - Проклятье, майор, не будь вы моим заместителем, я бы приказал вас расстрелять! - взревел полковник Губа.
    Майор вздрогнул, и замолк, но продолжал смотреть в глаза полковнику.
    - Запомните раз и навсегда - я не потерплю трусов и паникеров в моей армии! Виктор Трошка обычный человек, его можно найти, захватить или уничтожить. И вы… да, вы, майор, займетесь этим.
    - Но…
    - Никаких «но»! - полковник бросил на письменный стол небольшую карточку. Майор, недоумевая, поднял ее, повернул одной стороной, затем, другой. Это была черно-белая фотография девушки, на обороте которой имелась надпись: «Моему другу, Вики». И номер телефона. Майор поднял глаза на полковника.
    - Я нашел это в ящике его стола, - сказал полковник Губа, - Теперь, он у нас в руках. Вы знаете, что делать. Приступайте.
    - Есть, товарищ полковник.
    - Он всего лишь человек, - повторил полковник Губа, после того, как за майором закрылась дверь и он остался один, - Всего лишь человек…

    02 июня

    Ноговия охвачена боями. За прошедшие дни, мы вновь обрели утраченные силы, словно птица феникс, возрождающаяся из пепла. И теперь, все наши силы были брошены против захватчиков. Если бы речь шла о обычной войне, можно было бы сказать, что мы атаковали их на всем протяжении фронта. Но здесь, линии фронта не было, мы просто били русских, везде, где находились их части, отступали, маневрировали и снова атаковали, изматывая противника.
    Неоценимую помощь нам оказали наши американские друзья - Джеймс Гастовски и его коммандос. Они были профессионалами, действовали в любой обстановке, в любой точке острова, днем и ночью.
    Советы окончательно осознали, что им не победить, но и сдаваться они тоже не собирались. Все должно было решиться со дня на день.

    Вечером, на связь с командиром ОАН вышел Тасманский Дьявол. В последнее время, благодаря налаженной системе связи и разведки, сведения, сообщаемые этим загадочным человеком, уже не играли большой роли, но на этот раз, Дьявол преподнес Виктору сюрприз.
    - «Эй, ребята, слышит меня кто-нибудь?»
    - Я на связи, - отозвался Виктор, - Что случилось?
    - «Советы собираются пойти на переговоры!» - заявил Дьявол.
    Оказавшийся поблизости Джеронимо взволнованно воскликнул:
    - Что? Ну, наконец-то!
    - Тише, Джерри. О чем ты говоришь? Нам ничего не известно.
    Дьявол объяснил, что Советы начали непрерывно передавать по радио обращение к лидеру повстанцев. Бойцы Сопротивления, чтобы затруднить радиоперехват, пользовались коротковолновыми передатчиками, американского производства, и все время меняли частоты, так что русские не знали, на какой частоте передавать.
    - «Они предлагают прекратить военные действия, с условием, что ты прекратишь атаковать их базы и конвои».
    - Единственное условие с нашей стороны, - сказал Виктор, - все советские солдаты должны покинуть наш остров.
    - «Слушай, скажешь это Губе, при встрече. Он хочет переговорить с тобой лично».
    - Он предлагает встретиться?
    - «Да, завтра в полночь. В Блудове. Он снова захватил заложников и обещает освободить их, если ты придешь».
    - Виктор, это же ловушка! - выкрикнул Джеронимо.
    - Спокойнее…
    - Да будь я Губой, мне было бы стыдно за такую примитивную попытку обмануть тебя!
    - «Губа хочет, чтобы ты услышал еще кое-что, - сказал Дьявол, - Он, вероятно, считает, что ты поймешь».
    - Что же? - спросил Виктор.
    - «Всего одно слово. «Лиза».
    - Лиза… - тио повторил Виктор.
    Джеронимо догадался.
    - Вот сволочь! - вырвалось у него.
    - «Губа будет ждать тебя в Блудове, на центральной площади. Приходи один. Он гарантирует тебе неприкосновенность и готов выслушать твои предложения. Это все, что они говорят».
    - Никаких переговоров! - сказал Джеронимо.
    - Мне придется пойти, - возразил Виктор.
    - Виктор, нет!
    - Слишком многое поставлено на карту. Жизнь Лиз и остальных заложников тут ни при чем. Нам необходимы эти переговоры, так же, как и Губе. Может, удастся остановить кровопролитие.
    - Но Губе нельзя доверять! Даже если ты придешь с десятком белых флагов, он попытается убить тебя. Я уверен - это ловушка!
    - У меня есть свои козыри в рукаве. Дай мне связь с Гастовски.
    - «От этого дела очень плохо пахнет, Виктор», - сказал Джеймс.
    - Я знаю.
    - «Нужно быть настоящим психом, чтобы поверить русским на слово и сунуться прямо к ним в руки. Ты уверен, что другого выхода нет?»
    - Уверен. У меня нет выбора, - ответил Виктор, - Губа захватил заложников, и среди них близкий мне человек. Я должен пойти на эти переговоры.
    - «Не позволяй эмоциям возобладать над разумом. Впрочем, кто я такой, чтобы тебя учить? Возможно, на твоем месте я поступил бы так же. Что ты хочешь от меня?»
    - На этой встрече меня могут убить. Если это произойдет, я хочу, чтобы ты сделал все, для освобождения заложников.
    - «Я лучше сделаю все, чтобы прикрыть тебя, раз уж ты решил рискнуть».
    - Спасибо, Джеймс.
    - Semper fidelis, Виктор.

    Я чувствовал страх, его липкий запах душил меня, путал мысли. Я нарушил все правила и законы, которые могли помочь мне добиться победы. Личные чувства, необдуманные действия - на войне приводят только к одному концу. Я принял условия, навязанные мне противником, и, тем самым, показал свои слабые стороны. Больше я не мог считать себя командиром армии, сейчас я был всего лишь одиноким человеком, который не в силах противостоять судьбе.
    Я никогда не признавался Лиз в своих истинных чувствах, но, думаю, она догадывалась. С тех пор, как погиб ее муж, я помогал ей, чем мог, не позволял замыкаться в себе, хотя мне самому было нелегко.
    Я был ее лучшим другом, больше, чем другом. В тот день, за несколько часов до того, как началось вторжение, я назначил Лиз свидание. Кто знает, может, я набрался бы духу и сказал бы ей…
    Война разлучила нас. У меня не было ни времени, ни возможности найти ее. Но я, все же, хотел верить, что она находится в безопасности. По крайней мере, в большей безопасности, чем мог обеспечить ей я. Наш поселок находится вдали от основных дорог, и вряд ли заинтересовал бы русских.
    Полковник Губа вновь перехитрил меня. Не знаю как, но он выяснил, что Лиз для меня значит больше, чем кто бы то ни был. Ни один приличный человек не стал бы использовать это в своих целях, даже на войне, но Губа не остановится ни перед чем. И я еду на встречу с этим чудовищем, поверив его обещаниям, что он гарантирует мне неприкосновенность. Это просто безумие…
    Я солгал Джеронимо. Не было других причин соглашаться на встречу с Губой. Мы победили бы без всяких переговоров, рано или поздно. Но нужна ли мне будет эта победа, если я буду знать, что мог бы спасти Лиз, но принес ее в жертву тактическому планированию? Я должен был попытаться…

    Виктор въехал на территорию Блудова. По обеим сторонам от дороги тянулись ряды домов, каждый из которых мог скрывать за своими стенами десяток врагов. Свет в окнах не горел, по требованиям комендантского часа, но перекресток впереди был ярко освещен.
    Остановив машину шагах в тридцати от выезда на площадь, Виктор вышел и остановился, присматриваясь. Он все еще находился вне освещенного участка, и отчетливо видел все, что происходит на площади.
    - «Виктор, это Джеймс, - ожила портативная рация, - Мы заняли позиции. Будь осторожен. Если увидишь что-либо подозрительное - дай знать».
    Виктор вгляделся в группу людей в гражданской одежде, стоящих у стены здания под охраной двух автоматчиков. Он почти сразу узнал Лиз. Ему даже показалось, что она повернула голову в его сторону. Виктор вышел на площадь, ускоряя шаг.
    - Боже мой… это она… Я вижу ее…
    - «Виктор, спокойнее. Что происходит? Где твои люди?»
    - Поблизости, - ответил Виктор, - Они ничего не предпримут без команды. Ко мне направляется офицер, кажется, это Губа… Все, не могу больше говорить…
    - «Понял. Мы готовы».
    Губа, заметив, что Виктор не торопится к нему навстречу, подошел сам. Он остановился в десяти шагах от Виктора. Чтобы оказаться рядом с полковником, Виктору пришлось бы выйти на свет, но он предпочел оставаться в тени.
    - Вот мы и снова встретились, Трошка, - сказал полковник.
    - Ты помнишь меня?
    - Я никогда ничего не забываю.
    Виктор не отрывал взгляда от группы заложников.
    - Прикажи освободить их, - сказал он.
    - Конечно, - ответил Губа, - Но сначала, мы должны договориться.
    - Никакого разговора не будет, пока этих людей не освободят!
    - Хорошо. Но, может быть, ты хочешь поговорить с ней? Просто, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.
    Забыв обо всем, Виктор шагнул вперед. Лиз увидела его, когда он вышел на свет, и рванулась навстречу. Солдат схватил ее за руку и отбросил назад. Только тут, Виктор заметил, что губы Лиз, так же, как остальных заложников, заклеены липкой лентой телесного цвета. Полковник Губа усмехнулся и посторонился, как бы уступая Виктору дорогу.
    Лиз сорвала с губ ленту и закричала:
    - Беги, Вики, это ловушка!
    Это была не новость для Виктора. В последнюю секунду перед выстрелом, он доверился инстинкту. Заметив, краем глаза, блик прицела, в окне второго этажа, он отпрыгнул в сторону. Пуля из снайперской винтовки задела его бок, высекла искру из камня мостовой и исчезла в ночи. В следующий момент разверзся ад.

 

    До самого рассвета шел бой между повстанцами и советскими спецназовцами, засевшими в зданиях вокруг площади. Русские сражались с упорством обреченных, так оно, в сущности, и было. Их ожесточенное сопротивление позволило выскользнуть из окружения только одной машине - УАЗу полковника Губы.
    Я не был свидетелем того, как в Блудов ворвались мои бойцы и коммандос Гастовски. В самом начале боя, недалеко от меня взорвалась граната. Взрывной волной меня отбросило на несколько метров, и я потерял сознание.

    Из темноты до него донесся голос, показавшийся смутно знакомым:
    - Виктор! Виктор?!
    Он медленно открыл глаза. Уже рассвело, но дым застилал небо. Виктор приподнялся, преодолевая нестерпимую боль во всем теле. Осмотревшись вокруг, он содрогнулся. Площадь была усеяна кровоточащими трупами. Повстанцы не стояли за ценой, надеясь спасти своего командира, или, хотя бы, отомстить за его смерть.
    - Я здесь, - сказал Виктор, едва расслышав собственный голос. В голове гудело, в глазах все плыло и двоилось, - Со мной все в порядке.
    На самом деле, ничего не было в порядке. Виктор не мог вспомнить кто он, где он, что с ним произошло. К нему подбежал какой-то человек, с автоматом наперевес.
    - Виктор! Наконец-то мы нашли тебя! Ты ранен? - воскликнул Джеронимо.
    - Нет… кажется, нет, - ответил Виктор, - Вот только голова…
    Он вспомнил яркую вспышку и мощный удар раскаленного воздуха, едва не выбивший из него дух. Внезапно, подобно такому же взрыву, но внутри головы, вернулась память.
    Джеронимо помог Виктору встать на ноги, и тот, шатаясь, как пьяный, побрел через площадь. Джеронимо пытался удержать его, но тщетно.
    - Лиз? … Где же ты? …
    Он остановился, как вкопанный, затем, бросился вперед, упал на колени рядом с телом девушки. Виктор молча обнимал ее, словно надеясь передать частичку собственной жизни. Джеронимо не выдержал и отвернулся.
    К нему подошел Джеймс Гастовски. Покрытый с ног до головы кровью и грязью, с еще не остывшим автоматом в руках, он выглядел жутко, словно палач, учинивший только что жестокую резню. Впрочем, это было недалеко от истины.
    - Я говорил, что мы не должны были доверять им! - выкрикнул Джеронимо, - Я говорил, но никто меня не слушал!
    - Я знаю, - отозвался Джеймс, - Но Виктор не мог поступить иначе. Он сделал то, что должен был сделать.
    - Как ты думаешь, он будет продолжать драться? - спросил Джеронимо.
    - Нужно поговорить с ним, - решил Джеймс.
    Виктор повернулся к друзьям. Голос его был полон горечи и отчаяния, когда он произнес:
    - Я знал, что этим все кончится. За нас будут расплачиваться невинные люди.
    - Да, ты прав, - сказал Джеймс, - Мне очень жаль… Но война еще не кончена…
    - Она должна кончиться.
    - Но мы не можем сдаться сейчас! - воскликнул Джеронимо, - Когда мы так близки к победе.
    - Кто говорит о том, чтобы сдаться? Соберите людей и оружие. Мы выбьем этих гадов с нашего острова! Покончим с этим раз и навсегда!
    Гастовски понял, что этот день стал последним для того Виктора, которого он знал много лет. Виктор изменился и уже никогда не станет прежним. Даже когда закончится война.
    - Да, этот парень полон сюрпризов, - тихо проговорил Джеймс.

 

Глава 9. Последняя битва.

    15 июня.

    Все изменилось, после того, как погибла Лиз. Мне теперь было все равно, победим мы или нет. Я потерял цель. Я не знал, за что я сражаюсь.
    В первые дни войны, я дрался за себя, чтобы сохранить свою жизнь. По мере того, как Сопротивление набирало силу, я все больше убеждался, что сражаюсь за свободу Ноговии, за свой народ. И я действительно верил в это. Но вот, со смертью всего одного человека, вера рассыпалась в прах.
    Мной овладело новое чувство - ненависть. Слепая, безумная ненависть. Я не так сильно хотел одержать победу, как уничтожить врага. Можно ли это назвать целью? Мне наплевать.
    Я по-прежнему оставался командиром ОАН, потому что никто не предлагал сменить меня. Кажется, повстанцы считают, что я приведу их к победе в любом случае. Они верили в меня, а я не верил ни во что.
    Мне больше нечего было терять.
    По всей Ноговии русские оставляли свои базы и отступали к столице. Липани оставалась их последним оплотом, если не считать небольшого плацдарма вокруг аэродрома. Армия Ноговии стала готовиться к последнему удару.
    Незадолго до того, как Советы свернули свою деятельность в центральной части острова, мы потеряли одного из самых ценных союзников - Тасманского Дьявола. Этот загадочный радиолюбитель не убил ни одного захватчика выстрелом из автомата, но истребил сотни, с помощью передатчика.
    Во время очередного сеанса связи, Дьявол внезапно замолк, а затем, выкрикнул: «Проклятье! Они нашли меня!» За этим последовали крики на русском и шум борьбы. Больше Тасманский Дьявол на связь не выходил. Жаль его, он много сделал для победы. И совсем чуть-чуть не дожил до нее.
    Мост, протянувшийся через узкий залив, разделяющий остров на две части, стал нашей следующей целью. По этому мосту проходила единственная дорога, связывающая Липани и аэродром на западном побережье. И это был единственный путь отступления для советских войск. Кто владел мостом - контролировал ситуацию, имел возможность маневра.
    Мы не могли позволить советским войскам вырваться из окруженной столицы, поэтому, я приказал захватить и взорвать мост. Мощный заряд пластиковой взрывчатки обрушил в воду два средних пролета. Единственная нить, связывающая гарнизон Липани с базой снабжения, была оборвана.
    Недостаток боеприпасов и топлива для машин, вынудил советские войска перейти к пассивной обороне. Лучшего момента для нанесения решающего удара нельзя было представить, и утром, 19 июня, я отдал приказ атаковать столицу.

    «Что может быть страшнее проигранного сражения? Только сражение выигранное».
    Виктор шел вдоль ряда мертвых тел, сложенных в сквере, напротив здания муниципалитета. Большинство из них были закрыты с головой простынями, которые горожане приносили из окрестных домов, и только по торчащей наружу обуви можно было определить: вот лежит боец ОАН, отдавший жизнь за свободу родной страны; вот местный житель, убитый шальной пулей или осколком; а вот советский солдат, погибший во имя идеалов, которые он не мог до конца понять, но в которые верил. Смерть уравняла всех.
    Битва за Липани унесла больше жизней, чем любое из предшествующих сражений. Да, это была победа, но победа дорогой ценой, лишний раз подтверждающая, что триумф победы не стоит даже единого дня войны.
    Для большинства жителей Ноговии, взятие столицы ознаменовало собой окончание войны. Теперь, их ждали другие проблемы - восстановление разрушенных домов, формирование нового правительства, помощь раненым и потерявшим кров. Многие бойцы ОАН вдруг ясно осознали, что они являются обычными людьми, взявшими в руки оружие лишь по необходимости. Они с нетерпением ожидали возможности вернуться домой, к своим семьям.
    Но Виктор знал, что осталось еще одно незавершенное дело. Пока на острове еще остаются советские войска - война не окончена.

    - Хорошая работа, - сказал Джеймс.
    - Здесь все еще чувствуется запах Губы, - заметил Виктор, - Пройдут годы…
    Они разговаривали в одном из кабинетов муниципалитета. Было видно, что русские покидали свой штаб в большой спешке. Они оставили здесь почти все карты и документы.
    - Что теперь?
    Виктор подошел к крупномасштабной карте Ноговии, закрепленной на стене.
    - Некоторым русским удалось проскочить на север, но с ними разберутся меньшие подразделения. Наша цель - аэродром к западу от Петровица. Мы не должны терять время.
    - Это победа, Виктор! - воскликнул Джеронимо, увидев командира, вышедшего на площадь.
    - Да, Джерри, это победа, - ответил Виктор.
    - Как ты думаешь, Губа мертв?
    - Нет. Его не было в Липани. Он на аэродроме. Перегруппировывает остатки своих войск, - уверенно сказал Виктор.
    - Готовит их к эвакуации?
    - Надеюсь.
    - Ты дашь ему уйти?
    Виктор не ответил.

 

    - Не может такого быть! Как эти собаки сумели разбить наши элитные части?! Как вы могли это допустить?! Мы должны уничтожить их!
    Капитан Александр Денисов оказался в незавидном положении человека, принесшего дурные вести. Но он только что вырвался из ада, устроенного для него и для его роты в Липани, получил несколько легких ранений и был контужен взрывом, так что крики полковника доносились до него, словно из-под воды. Он уже был близок к тому, чтобы наорать, в свою очередь, на полковника. И плевать на последствия. После сражения в столице, Денисова уже ничто не могло испугать.
    - Вы же видели - они сильнее, чем мы думали, - сказал он.
    - Значит, мы должны быть еще сильнее! - не унимался полковник.
    - У нас не хватает людей, - сказал капитан, - А те, что остались - ранены и вымотались. Если хотите, вызывайте генерала Лопатова с его ребятами. Может они смогут что-то сделать.
    - Нет! Только не генерала Лопатова, - заявил полковник, - Тогда мы опозоримся так, что дальше некуда. Нам доверили простую задачу, но мы не смогли ее выполнить. Мы должны все сделать сами.
    - Я считаю, нам нужно погрузить людей на вертолеты и убираться отсюда, пока еще можно, - возразил Денисов, - Давайте смотреть фактам в лицо - мы проиграли.
    - Не желаю слушать подобные разговоры! Полковник Алексей Губа никогда не покидал поле боя без победы… - тут до полковника, вероятно, дошла вся нелепость его упрямства, - Впрочем… мы можем уйти. Но пред этим, я хочу, чтобы этот паршивый остров превратился в пустыню!
    - И как вы собираетесь этого добиться, товарищ полковник? - с едким сарказмом произнес Денисов. Губа не обратил на издевательский тон подчиненного внимания.
    - Мы запросим подкрепление. Но не генерала Лопатова. Я вызову авиацию. Они выжгут это осиное гнездо!

    - «…вызову авиацию. Они выжгут это осиное гнездо!»
    Джеймс Гастовски плотнее прижал наушник к уху, чтобы не упустить ни единого слова. Когда губа закончил, Джеймс произнес в микрофон рации:
    - Хорошо, Уилл, отходи… Свяжи меня с Виктором… Виктор? У нас большие неприятности. Губа не собирается покидать остров, не оставив за собой последнего слова. Он вызвал поддержку с воздуха.
    - «Узнай все, что можно, о его планах. Я тоже не буду сидеть сложа руки. Встретимся через два часа, в Петровице», - был ответ Виктора.
    Судя по голосу, он был совсем не удивлен.

    В двух километрах от удерживаемого русскими аэродрома, наполовину зарывшись в песок и укрывшись маскировочной сеткой, лежал один из американских коммандос, прибывший на остров вместе с Гастовски.
    Мощный бинокль позволял ему отчетливо разглядеть стоящие в ряд на взлетной полосе три штурмовика-бомбардировщика Су-25. Самолеты приземлились всего несколько минут назад.
    На основной части аэродрома, царила обычная суета, связанная с погрузкой и отправкой войск, но она мало интересовала разведчика.
    Он отполз чуть назад, за невысокий пригорок, распаковал рацию и установил антенну спутниковой связи.
    - «Одинокий Волк» вызывает «Всемогущего». Как слышите меня? Прием.
    - «Говорит «Всемогущий». В чем дело, «Одинокий Волк»? Вам не положено использовать эту частоту».
    - Чрезвычайная ситуация, сэр. Губа вызвал с континента три тяжелых штурмовика Су-25. Я вижу контейнеры с кассетными бомбами или с напалмом, закрепленные под крыльями. В случае их применения, жертвы среди мирного населения будут чудовищными. Вы должны что-то сделать.
    - «Мы предпримем то, что посчитаем нужным. Более подробную информацию вы получите позже».
    - Понял. Благодарю вас, сэр. Конец связи.
    - «Бог вам в помощь. Конец связи».

 

    - У них на аэродроме три штурмовика, готовых к вылету, - доложил Уилл, - Думаю, Губа действительно собирается применить их.
    Виктор выслушал разведчика и повернулся к Джеймсу Гастовски.
    - Как насчет помощи от Соединенных Штатов? Они собираются что-нибудь делать?
    - Я жду вызова от «Всемогущего», - ответил Джеймс, - Это авианосец, находящийся сейчас вблизи Ноговии. Генерал Уильямс пообещал принять необходимые меры.
    - Ответ нам нужен немедленно.
    - Сэр! - крикнул связист из отряда Гастовски, - «Всемогущий» на связи.
    Джеймс взял трубку.
    - Да, сэр… Да, точно, как вы говорили… Нет, конечно, нет… Но, сэр, как вы можете быть уверены? … Мы должны немедленно действовать! Если вы ошибаетесь - погибнут тысячи людей! … Нет, сэр… Конец связи.
    Он посмотрел на Виктора.
    - Черт! Игра окончена. Они не станут вмешиваться.
    - В чем дело? - спросил Виктор.
    - Штаты решили действовать дипломатическими методами. Они направили официальный протест в Москву и выслали к берегам Ноговии ударную группу ВМФ.
    - К тому времени, как они осознают серьезность ситуации, здесь уже некого будет спасать, - сказал Виктор, - Но они вполне могут устроить барбекю на тех углях, в которые превратится Ноговия.
    - Да, если эти Су-25 взлетят, мы уже ничего не сможем сделать. Они выжгут весь остров.
    Виктор не раздумывал и секунды.
    - Джеронимо, собери всех людей, кого сможешь. Мы должны ударить немедленно и всеми наличными силами. Встретимся в убежище, в пустыне. Ты знаешь, о чем я.
    - Звучит обнадеживающе, - заметил Джеймс.
    - Пошли, - сказал ему Виктор.

    Брошенный дом, одиноко стоящий в неглубокой ложбине, уже не раз использовался повстанцами, как временное укрытие, в том числе, во время первого нападения на аэродром. Он находился километрах в четырех от побережья, но увидеть его можно было, только подойдя вплотную. Время от времени, когда ветер дул с севера, до Виктора долетал шум винтов транспортных вертолетов, вывозящих с острова людей и технику Советов.
    Шло время, но отряд Джеронимо не появлялся. Виктор не выдержал и включил рацию.
    - Проклятье, Джерри, где ты?
    - «Это оказалось сложнее, чем я думал, - отозвался Джеронимо, - Большинство наших бойцов вернулись по домам. Те, что остались, не хотят рисковать. Они знают, что Советы покидают остров, и не желают ввязываться в новую бойню. Все празднуют победу…»
    Виктор раздраженно сплюнул.
    - Поторопись, иначе это будет последний праздник, который ты увидишь.
    - «Я сделаю все, что в моих силах».
    -Времени нет, - сказал Джеймс, - Мы не можем больше ждать. Мы вчетвером, - он кивнул на своих коммандос, - пойдем вперед и отвлечем их внимание. Вызовем огонь на себя. Дождись своих людей и атакуй с юго-востока.
    - То, что ты задумал, Джеймс - это слишком опасно.
    - Конечно. А до сих пор, мы что, в бирюльки играли? Мы не станем приближаться близко.
    - Ладно. Будьте осторожны.

    Отчаянная попытка Джеймса Гастовски прорваться к аэродрому была обречена на провал. Потеряв всех своих людей, раненый и истекающий кровью, он нашел в себе силы вернуться к убежищу в пустыне.
    - Они идут за мной по пятам! - выкрикнул Джеймс, - У нас ничего не вышло… придется тебе справляться самому… Вот взрывчатка, - Джеймс отцепил от пояса три брикета С4, - Обо мне не беспокойся, я смогу добраться до города… Постараюсь увести их за собой…
    Джеймс, не теряя больше ни секунды, бегом поднялся по склону ложбины и исчез из виду. Едва он скрылся, Виктор услышал голоса с противоположной стороны. Подхватив взрывчатку, автомат и рацию, он бросился к дому.
    Четверо советских спецназовцев, словно забыв о том, что война проиграна и их ждет возвращение домой, преследовали раненого врага. Они видели, как Джеймс спустился в ложбину, последовали за ним и наткнулись на полуразрушенный дом. Уловка Джеймса не сработала, русские не возобновили преследование, а решили обыскать все вокруг.
    Прижавшись к стене, Виктор следил за действиями спецназовцев. Когда стало ясно, что они бегут прямо к дому, он прицелился в первого и выпустил короткую очередь. Солдат упал, остальные трое метнулись в стороны.
    Виктор быстро поменял позицию. Через секунду, окно, из которого он стрелял, приняло на себя шквал ответного огня. Виктор еще раз выстрелил наугад, не целясь, и перебежал ко входу в дом. Пока двое солдат обстреливали заднюю часть дома, третий завернул за угол. Он и Виктор увидели друг друга одновременно, но Виктор ожидал этого и успел выстрелить первым.
    Подобрав автомат убитого, Виктор залег в кустах у самого входа, и стал ждать. Через некоторое время, стрельба прекратилась. Он расслышал тихий шорох внутри дома - значит, один из спецназовцев влез в окно. Второй, должно быть, обходит дом снаружи.
    Виктор подобрал камень и швырнул в проем двери. Тут же раздалась автоматная очередь. Второй спецназовец, забыв о осторожности, бросился ко входу, уверенный в том, что противник внутри. Виктор застрелил его в упор, тут же вскочил на ноги и обогнул дом, подобравшись к тому окну, через которое последний солдат проник внутрь.
    Оставшийся спецназовец ничего не мог понять. Последний выстрел был из АК-74, такого же, как у него и у других солдат. Перед этим, противник стрелял из М-16. Звуки выстрелов никак нельзя было спутать. Но после этого, наступила тишина. Убит ли повстанец? И почему тогда не слышно голосов друзей?
    На всякий случай, спецназовец, продолжая держать под прицелом входную дверь, стал медленно отступать в глубь дома. Виктор увидел его через окно и выстрелил в спину, не давая ни единого шанса.
    Когда со всеми русскими было покончено, Виктор перевел дух, сел, привалившись спиной к стене, и достал рацию.
    - Джерри?
    - «Мы на подходе, командир! Мне удалось собрать пять танков и два взвода пехоты. Мы будем в намеченной точке через несколько минут».
    - Нет, Джерри, нет времени. Разделитесь на два отряда и атакуйте с ходу. Вы должны продержаться до тех пор, пока я не проникну на аэродром и не уничтожу самолеты.
    - Один? Это безумие!
    - У нас нет другого выхода. Действуйте!

 

    Несмотря на то, что Советы готовились к окончательному выводу контингента своих войск из Ноговии, те их части, что были сосредоточены вокруг аэродрома, сохраняли высокую боевую готовность.
    Два подразделения повстанцев ударили по плацдарму русских с юга и юго-востока, но не смогли даже приблизиться к взлетной полосе, остановленные сильным огнем. Неся тяжелые потери, они могли лишь связывать боем советские части.

    Как бы сейчас кстати пришлась помощь союзников! Один сосредоточенный удар с моря, легко прорвал бы оборону противника. Но помощи было ждать неоткуда.
    Пока шел бой, мне удалось пробраться к проволочному ограждению аэродрома. Прорезав металлическую сетку, я отогнул ее край и пополз к ближайшему ангару.
    Русские оттеснили повстанцев в пустыню. Я видел столбы дыма над подбитыми танками. Нужно было торопиться, еще несколько минут, и все пойдет прахом.
    Су-25 стояли прямо передо мной, зловещие, как символ неотвратимого рока. Охраны не было видно, почти все солдаты принимали участие в отражении нападения. Но, чтобы добраться до самолетов, нужно было преодолеть 50 метров открытого пространства. О том, как покинуть аэродром после взрыва, я даже не думал. Если понадобится, я был готов взорвать С4 на себе…
    Так, таймер взрывателя на две минуты… Тихо, ползком, вперед… Черт, слышу позади: «Эй, ты, стой! Стрелять буду!»… Вскакиваю на ноги, выпускаю, не глядя, очередь… Все, автомат больше не нужен… Бегу к самолетам… По мне стреляют… Пули свистят вокруг… Только бы успеть! Раз! Один брикет под фюзеляж… Удар, жгучая боль в плече… Не останавливаться! Два! Второй самолет - вторая мина! Остался еще один…

    Три сильных взрыва, слившиеся в один, подбросили Су-25 в воздух, искорежили, разломили на части. Через мгновение, детонировали контейнеры с кассетными бомбами под крыльями, топливо в заполненных баках. Над взлетной полосой поднялось огромное клубящееся облако, словно после ядерного взрыва. Несколько грузовиков и транспортных Ми-17, были опрокинуты или повреждены взрывной волной, людей разбросало, как игрушечных солдатиков…

 

    Каждый шаг порождал новую вспышку боли, при каждом вздохе в легких вспыхивал огонь, я почти ничего не видел из-за дыма, оглох от грохота взрыва. Но я не останавливался. Я продолжал бежать, все равно куда, главное - я вырвался! Я сделал то, что должен был сделать, и остался жив. Теперь, я точно знал, что буду жить вечно. После того, что я пережил, со мной просто ничего не может случиться.
    Со стороны, я, должно быть, выглядел как обгоревший окровавленный полутруп, еле переставляющий ноги, но чувствовал я себя при этом могущественным титаном, неуязвимым и быстрым, как ветер…
    Я бежал вперед, не думая ни о чем. Но мой враг, в эту минуту, думал обо мне…

    Полковник Губа, в ярости потрясая кулаками, метался возле горящих обломков Су-25, так близко, как только позволял жар.
    - Нет! Все не так! - выкрикивал он, - Этого не должно было случиться!
    Один из офицеров набрался достаточно смелости, чтобы подойти к полковнику и спросить:
    - Какие будут приказания, товарищ полковник?
    - Приготовьте войска! - взревел Губа, - В атаку!
    - Но… товарищ полковник…
    Губа вырвал из кобуры пистолет.
    - Я сказал - в атаку!
    - Есть, товарищ полковник!

    Они загнали меня к подножью отвесной скалы. Дальше пути не было. Неужели все закончится здесь и сейчас? Я огляделся. Танки (подумать только, их было не меньше десятка против меня одного) быстро сжимали полукольцо. Позади каменная стена. Из оружия - только нож за голенищем. Никаких шансов.
    Меньше всего в этот момент я боялся смерти. Я так долго ждал ее прихода, что перестал испытывать страх. Единственное, что меня тревожило - смогут ли мои соотечественники довести дело до конца?
    Танки остановились метрах в тридцати от меня. Они не стреляли. Если русские собираются взять меня живым, то я буду вынужден их разочаровать. Может, удастся прихватить пару солдат с собой.
    Люк одного из танков откинулся. Так и знал, что старый хрен появится в финале. Полковник Губа уставился на меня полным ненависти взглядом. Я встретился с ним глазами и внезапно понял - гневом он маскирует свой страх! Полковник Губа боялся меня. Я едва не расхохотался.
    - Огонь! - завопил полковник.

    То, что осталось от отряда, собранного Джеронимо, горстка людей и единственный танк, попали в окружение, пытаясь пробиться к Петровицу. Один за другим, бойцы гибли под очередями пулеметов и от разрывов снарядов. Сдаваться без боя никто не собирался. Лишенные пути к отступлению, они видели теперь только один путь - погибнуть в бою.

 

    Три боевых вертолета, несущихся над самой поверхностью воды, чтобы не попасть в зону действия радара, приблизились к побережью Ноговии. Через минуту, они появились в небе над Петровицем, вызвав удивленные и испуганные возгласы. Промчавшись над городом, вертолеты взяли курс на скопление советской бронетехники посреди каменистой пустыни.
    Десантный СН-47 резко набрал высоту, и из его чрева посыпались парашютисты. Два АН-64 вышли прямо на цель. Ракеты огненными стрелами вырывались из-под крыльев «Апачей» и вонзались в советские танки.
    Полковник Губа, предусмотрительно отказавшийся от личного участия в расправе над отрядом Джеронимо, бросился к вертолету при первых же отзвуках взрывов, долетевших до аэродрома. Хотя Ми-17, прибывший для эвакуации солдат, был пуст, Губа приказал пилоту взлетать. Он бросил своих людей на произвол судьбы, ради того, чтобы спасти свою шкуру.
    Через час, два взвода американских морских пехотинцев, не встретив организованного сопротивления и не потеряв ни единого человека, окружили и захватили последний плацдарм. Русские солдаты сложили оружие и сдались.
    На берегу, Джеронимо случайно наткнулся на Джеймса Гастовски. Тот успел сменить камуфляжную форму на джинсы и кожаную куртку, так что Джеронимо едва узнал его.
    - Ты не видел Виктора? - спросил Джеронимо, - Я имею в виду, после всего…
    - Никто его не видел, - ответил Джеймс, - Он взорвал самолеты, и спас всех нас… спас страну. Но некоторые вещи просто невозможны… Даже для героя, Джерри…

 

    От майора Джеймса Гастовски
    Полковнику Блейку.
    Ноговия. 12 октября.

    Постараюсь быть как можно более кратким. Прежде всего, хочу поблагодарить вас за своевременную воздушную поддержку. Если бы мы положились на генерала Уильямса, то были бы уже на небесах.
    Также, хочу поздравить вас с повышением и назначением на пост командующего гарнизоном Малдена.
    К сожалению, нам не удалось захватить или ликвидировать полковника Губу. Он скрылся и, вероятно, вернулся в Советский Союз. Остается надеяться, что там ему придется ответить за свои военные преступления.
    Маловероятно, что нам удастся обнаружить останки лидера Сопротивления, Виктора Трошки, но, скорее всего, он погиб. Я верю, что его имя никогда не будет забыто.
    Также, неустановленной остается личность еще одного участника событий - человека, с позывными «Тасманский Дьявол».
    Жизнь в Ноговии возвращается в нормальное русло. На днях прошли выборы нового правительства. Но я не разделяю всеобщей радости. Я слишком устал. Устал от войны. Я хочу снова научиться чувствовать радость, слышать вокруг смех и смеяться самому.
    Настоящим, прошу вашего разрешения подать в отставку. Я собираюсь осесть где-нибудь здесь, в тихом местечке. Если я понадоблюсь, вы знаете, где меня найти. И помните, я все еще храню пулю, с надписью: «Для полковника Губы».
    Искренне ваш, Д. Гастовски.

 

    КОНЕЦ

 

Предыдущая страница